- Ранен, - сказал сам себе, не переставая бежать.
Отбежав подальше, Шмулик остановился и перевел дух. Только теперь почувствовал он со всей остротой жгучую боль в бедре. Дрожащей рукой отер пот с лица и прижал руку к сердцу. Дышать тяжело. Слабость охватила его, вот-вот упадет...
Но он вспомнил об Этеле, жизнь которой зависит от бутылки молока, что у него в руке. Прислонился на минутку к стене дома, набрал полной грудью воздух... До дома осталось каких-то триста метров, но идти было трудно. Он тащится из последних сил, цепляясь за стены домов, и добирается, наконец, до своего двора.
Мать дремлет, сидя на краю кровати, рядом с Этеле.
- Мама, принес молоко!
Мать открывает глаза, и у нее вырывается испуганный крик: Шмулик!
- Мама, я немного ранен... в ногу... Но это не страшно.
Мать не сказала ни слова, только обняла и прижала его к груди. Потом разорвала рубаху, приготовила бинт, промыла и перевязала рану. Шмулик лег, а мать принялась поить Этеле. Девочка уснула со слабой улыбкой на посинелых губах. Спустя несколько минут заснул и Шмулик.
Проснулся он от плача. Плакала Ханеле. Девочка сидела на краю кровати, и сквозь порванную рубашонку видно было ее трясущееся тело.
- Что ты плачешь, Ханеле? - спросил Шмулик.
Его сердце сжалось. Он повернул голову к больной. Мать сидит на полу рядом с кроватью, опустив голову на руки. Лицо Этеле белое, удивительно спокойное и тихое, глаза закрыты.
- Мама, - прошептал Шмулик, - мама. Он попытался слезть с постели, но не смог пошевелить раненой ногой.
Мать повернула к нему голову и сказала:
- Тише, Шмулик, Этеле в нас уже не нуждается...
ХАНЕЛЕ ВЫХОДИТ ИЗ ГЕТТО
Прошло три недели, и рана Шмулика начала заживать. Пока он был вынужден оставаться дома вместе с Ханеле. Иногда они проводили. целые дни, зажатые между двух стен. Ханеле часто плакала от голода и жажды. Тогда Шмулик выползал из убежища, волоча больную ногу, и приносил ей воды или корку хлеба, которую мать отделяла от своей порции.
Однажды вечером мать вернулась очень усталой, с покрасневшими глазами.
- Опять что-то будет, - сказала она сдавленным голосом.
Вечером Шмулик встал, обмотал ногу в оделся.
- Ты куда?
- Выйду посмотрю.
- Нечего смотреть! Ночью к забору придет Стася Гирене. Помнишь, когда-то она у нас работала. Когда родилась Ханеле. Они купили участок на берегу Вилии. Постараюсь уговорить ее, чтобы взяла отсюда Ханеле.
- Я пойду с тобой.
Было около полуночи. Шмулик заснул не то сидя, не то прислонившись к стене. Скрип двери разбудил его. Вскочив, он побежал за матерью. Догнал ее уже в конце улочки. Шли молча, прижимаясь к стенам домов.
Ходить так поздно по улицам гетто запрещалось. К счастью, небо было покрыто тучами, и все гетто погружено в темноту. Никто их не заметил, и они добрались до назначенного места у забора.
По ту сторону забора виднелась фигура человека.
- Коган? - послышался шепот.
- Да, Стася.
- Кто это рядом с вами?
- Разве не узнаешь? Сын мой, Шмулик.
- В такие времена нужно быть очень осторожным.
По обе стороны забора замолчали. Затем литовка протянула руку.
- Принесла вам хлеба.
- Большое спасибо, Стася.
Опять молчание. Наконец мать собралась с духом:
- Стася, хочешь спасти человеческую душу? Ты ведь католичка. Ваш Бог, Иисус, велел жалеть даже врагов.
- А что я могу сделать? Немец хозяин в стране.
- Ты можешь, можешь спасти, если захочешь. Возьми к себе мою Ханеле.
Стася отпрянула, будто ужаленная змеей.
- Езус Мария ! Что ты говоришь ? Еврейский ребенок! Я еще хочу жить.
- Стася, все мы хотим жить. У вас теперь свое хозяйство, разбогатели за время войны. Бог вам помог. Помоги и ты мне. Вы уезжаете далеко. Никто там не знает ни тебя, ни твою семью.
Скажешь, что Ханеле твоя дочь, племянница, сирота, как хочешь...
- Нет, нет. Езус Мария! Боюсь, станет известно. Немец все знает, от него не скроешь.
- Стася, слушай, не даром возьмешь мою дочку. У меня еще остались золотые часы с цепочкой. И шубу меховую отдам тебе. И если останемся в живых, хорошо отблагодарим. Не вечно ведь будет война.
Видно было, что Стася размышляет, взвешивает.
- Нужно с мужем посоветоваться. Завтра дам ответ. Не так это просто. Кто-нибудь может донести.
- Скажешь, что она твоя дочь...
- Завтра, завтра.
Стася исчезла в темноте.
Через две недели Стася появилась возле забора: она согласна взять Ханеле.
* * *
На гетто обрушилась неделя ужаса. На стенах наклеены желтые, режущие глаз объявления: жители нижеперечисленных улиц обязаны собраться в таком-то часу на площади возле ворот; они будут переведены в другое место.
За нарушение приказа - смерть для самого нарушителя и всей его семьи.
... В другое место... Смысл этих слов абсолютно ясен. Всю неделю сидела госпожа Коган с детьми в своем тайнике.
Однажды ночью уже думали, что пришел конец. Через стенку слышали топот кованых сапог по полу, удары палок и кулаков в стены, грохот передвигаемой мебели, литовскую ругань.
Сквозь дырочку в наружной стене тайника, которую проткнул гвоздем Шмулик, когда сидел там раненый, дети видели, как местные полицаи вместе с двумя немцами вытаскивают из соседних домов людей,
Каждый раз, когда мать пыталась объяснить Ханеле, что она должна уйти к Стасе, девочка начинала плакать. Но этой страшной ночью, когда они, наконец, смогли выйти из убежища, она не стала отказываться. Мать надела на нее последнюю оставшуюся шерстяную одежду, закутала в теплый платок, завязала в узелок немного белья, и все втроем отправились в назначенное место. Шмулик должен был стоять на страже и в случае опасности подать знак. За забором их ждал Ионас Гирис, муж Стаси. Одетый в полушубок из овчины, с теплой шапкой, надвинутой на глаза, он был похож на разбойника.
В последний момент Ханеле вцепилась своими маленькими пальчиками в одежду матери ж не хотела отпустить. У литовца лопнуло терпение. Он с силой оторвал дрожащие ручонки Ханеле от платка матери и исчез вместе с ней во мгле.
(по данным еврейского музея в Литве (Вильнюс) литовцами было спасено прим. 3000 евреев - спасателей было пр. 2600 ldn-knigi)
ЗА ЗАБОР, В ГЕТТО
Свыше месяца прожили Шуля с матерью в доме Паулаускасов. Каждый день отправлялся плотник в город - разузнать новости, и каждый день возвращался он помрачневшим: евреев вытаскивают из домов, ловят на улицах и увозят неизвестно куда.
Однажды он принес новость: всем евреям Ковно приказано оставить город и перебраться в пригород Слободку, где создается гетто. Госпожа Вайс подумала: может, это к лучшему? Соберут всех в гетто и оставят в покое.
- Может быть, - вздохнула Маре Паулаускене, - один Бог знает.
Госпожа Вайс решила пойти в гетто. Хозяйка дала ей с собой продуктов: хлеб, творог, масло, яйца, две
