проснулся от острого холода. Его знобило. Он открыл глаза, но ничего не увидел. Абсолютная темень. Ухает филин, квакают лягушки. Шишки, падая, стучат по сухим листьям.
Мальчик поднялся на ноги. Его одежда влажна от росы и сырой лесной почвы. Очень хочется есть и пить. Вот уже двое суток, как он ничего не ел, кроме малины, которую тогда успел собрать. Страшная слабость овладевает мальчиком, он не в силах двинуться с места. Пошарив дрожащими руками, он находит место, где лежит куча сухих листьев, забирается в нее и закрывает глаза, но сон улетучивается.
Не думая, срывает он с дерева несколько зеленых листьев и жует их. Листья горькие, но все же влага смачивает его сухие губы.
Понемногу небо просветлело. Между кронами деревьев мигали звезды.
Шмулик поднялся на ноги и попробовал шагнуть. Нога уже меньше болит. Шаг, другой, третий... Через полчаса он выходит на опушку леса.
- Лучше выйду на дорогу,- решает он. Оглянувшись, Шмулик заметил неподалеку на широком лугу большой стог сена. Забравшись поглубже в сено, свернулся клубком и уснул.
Его разбудил внезапно хруст над самой головой. Раскрыл глаза. Перед ним лошадь, запряженная в телегу, стоит возле стога и с аппетитом жует у него над ухом пахучее сено. У телеги старый крестьянин возится с колесом.
Шмулик торопливо вскочил на ноги.
- Ох, ох! Ну, и времена настали, - сердито покачал головой старик, глядя, на мальчика, - выгоняют уже и детей на улицу. Не бойся, парень, успокоил он Шмулика, - я евреев не убиваю. Откуда ты?
Шмулик дрожит всем телом от холода и слабости.
- Издалека я, - с трудом выдавил он. Старик снова что-то сердито пробормотал и перекрестился.
- Голодный, небось.
Вытащив из сумки каравай хлеба, разломил его и протянул половину мальчику.
- Дедушка, ты куда едешь? - набрался Шмулик храбрости спросить.
- Далеко, за Свенцяны... Заставили меня возить на своей телеге бревна. Три дня и три ночи гоняли меня, чтоб их земля не носила! - выругался он шепотом.
У Шмулика возникло сильное желание быть снова со своими, с евреями... Ведь Свенцяны недалеко от Вильны, а там семьи Виленских.
- Дедушка, подвезешь меня?
Старик отвернулся.
- Далеко еще до Вильны. Только завтра к вечеру доберемся до большака. Как же я тебя повезу среди бела дня? Боюсь я, запрещено возить евреев...
Шмулик вспомнил про золотую цепочку, которую мать зашила ему в полу пиджака на крайний случай. Быстро оторвав подкладку, он протянул тонкую цепочку деду:
- Дедушка, я заплачу. Я ж не прошу даром.
Старик пристально осмотрел Шмулика. Похоже, что вид мальчика удовлетворил его. Он взял цепочку:
- Ладно, залезай в телегу. Ложись в солому, и чтоб у меня ни звука!
Забрезжил рассвет. Старик ехал все утро. Лишь на полчаса остановился в поле отдохнуть, накормить и напоить лошадь. Потом снова двинулся в путь, несмотря на жару. Ехали по разбитым проселочным дорогам. Иногда пересекали шоссе. Попадавшие по пути городки старик объезжал кругом, через села. Несколько раз останавливались у колодца набрать воды. Тогда Шмулик тоже утолял жажду и умывался. Холодная вода освежала и пробуждала надежду в его сердце. Иногда попадались навстречу им подводы. Мужики перебрасывались несколькими словами и двигались дальше. Никто не обращал на него внимания. Из-за его светлых волос и потрепанной одежды все принимали его за деревенского парнишку. Один раз встретились им на дороге немецкие солдаты. Они посмотрели на телегу, на мальчика, лежавшего с видом тяжелобольного на соломе, и поспешно отошли.
Усталая лошадь медленно плелась по дороге. Ритмичное покачивание телеги и скрип колес убаюкивали Шмулика. Старик разбудил его сильным толчком в бок.
- Прыгай с телеги, живей! Полицаи!..
Шмулик открыл глаза. По обеим сторонам дороги - густой лес. Навстречу телеге быстро едут два велосипедиста. За плечами у них поблескивают в лучах заходящего солнца ружья.
Шмулик хотел, было, соскочить с телеги, но было уже поздно.
- Стой! Куда?
- Домой, в село Шидловцы, - дрожавшим голосом ответил старик.
- Что у тебя в телеге?
- Ничего нету, ничего... С работы возвращаюсь.
- Где документы? А это кто? - указывает второй полицай на мальчика. А ну-ка, слазь с телеги !
Полицаи принялись ворошить в подводе солому. Увидев, что они отвлеклись от него, Шмулик перепрыгнул через канаву и бросился в гущу кустов.
- Стой, стой, - кричат полицаи. Пуля просвистела над ухом и вонзилась в ствол сосны. Вслед за ней свистнула еще одна, и еще. Шмулик бежит. Сосновые иглы исцарапали ему лицо. Несколько раз он падал и расшиб себе лоб, но тут же вскакивал на ноги. Наконец он почувствовал, что его силы иссякли. Остановился. Вокруг тишина. Он в самой гуще леса. Ни тропинки, ни малейшего признака человека. Солнце уже давно село, и ночная тьма окутывает все кругом. Ему вдруг вспомнилась мать, как он видел ее в последний раз, сидящей на узелке в углу вагона, у стенки.
- Мама, мамочка... Как же я бросил тебя в беде?
У Шмулика сжалось сердце. Он то оправдывался перед собой, что мать сама велела ему прыгать: авось он останется в живых и поможет ей; то снова его охватывало отчаяние. Он снова зажмурил глаза, и ему почудилось, будто перед ним стоит мать и подает ему стакан горячего какао и свежую булочку, намазанную маслом. Шмулик протянул руку за стаканом и втянул в себя аромат живительного напитка. Но рука его только беспомощно опустилась и наткнулась на сломанный сук. Шмулик слизнул капельку крови на царапине. Наконец он встал, покачиваясь на слабых ногах, не зная, в какую сторону идти. Он должен найти что-нибудь поесть и попить, иначе ему конец.
Шмулик побрел по лесу без всякой тропинки. Земля была покрыта мхом и прошлогодними гнилыми листьями.
Сколько времени он уже так бродит? Минуты, часы или целый день? Он потерял чувство времени. Лес был полон жизни. Над головой пели птицы; дятел стучал по стволу высокой старой сосны, и эхо вторило ему со всех сторон. По земле ползали черные и рыжие муравьи. Иногда прямо у Шмулика из-под ног выскакивал вспугнутый им мелкий зверек, наверно, заяц.
Вдруг он почувствовал, что почва прогибается под ним. Под ногами проступила вода. Деревьев стало меньше, больше густых кустов. Острая высокая трава, росшая повсюду, проткнула портянки Шмулика и ранила его ноги. Не иначе как он забрел уже в болото. Шмулик остановился.
Вдруг его слух уловил чьи-то шаги. Мальчик замер на месте. Тихо. Опять шаги. Слышно, как трещат под ногами сухие ветки. Затаив дыхание, Шмулик спрятался в густых кустах.
- Му-у-у,- раздалось мычание коровы раз, второй, и затем грубый окрик:
- Ты куда, скотина, черт тебя побери! Назад, а то расшибу твою дурную башку!..
Из кустов появилась сначала бурая рогатая голова коровы, а вслед за ней нестриженая голова пастуха. Тяжело дыша, он безуспешно старался обогнать корову и завернуть ее обратно.
Радость при виде человеческого существа победила в Шмулике чувство страха. Он вышел из кустарника и стал перед коровой, которая испуганно отпрянула, остановилась и побежала назад.
Только теперь пастух заметил Шмулика. Смерив мальчика взглядом с ног до головы, он процедил сквозь зубы по-белорусски:
- Ты кто, жидок?
Шмулик ответил не сразу. Вдруг в голове у него мелькнула идея, и он заговорил по-русски:
- Нет, я русский. Отец был военный. Немцы забрали всю семью, а я убежал. И тут же добавил:
- Голодный я.
Пастух подозрительно оглядел его и сказал:
- Еврей или русский, мне все равно. Многие сейчас бродят по белому свету без хлеба и крова над
