Бируте Магдалена дрожит под одеялом. Почему ей так холодно? Ведь июль на дворе.
Шуля сказала, что скоро придет избавление. Шуля все знает. Но она, Ривкеле, боится Шулиных разговоров. Вчера Шуля сказала, что русские уже близко. И в больнице сестры о том же говорят. Некоторые готовятся оставить Вильно, бежать на Запад: 'Придут большевики, и сделают с нами то же, что мы сделали с жидами'.
Минск взят. Русские приближаются к границам Литвы. На улицах она видела машины, нагруженные мебелью и чемоданами.
- Тогда мы будем свободны, и не придется больше прятаться в монастыре, - прошептала Шуля ей на ухо, и глаза ее радостно блеснули. Но она, Бируте Магдалена, совсем не собирается уходить из монастыря. А Шмулика пока что могут убить. .. Она спустится только на минутку. Только скажет Шмулику, чтобы уходил отсюда, чтобы вернулся в лес. Только на минутку выйдет во двор.
Ривкеле выскальзывает из постели, смотрит на кровати - все спят. В коридоре темно. Только под иконой Богоматери горит лампадка. Ривкеле идет босиком, чтобы не слышны были шаги.
Проклятая дверь скрипит. Бируте останавливается, ждет. Никто не услышал. Девочка бежит к воротам.
- Ой! - она наступила на острый камень.
Боль обжигает. Длинная тень падает на камни мощеного двора.
- Кто здесь?
Высокая и худая фигура сестры Фелиции вырастает перед ней. Монашка стоит, сложив руки на груди, как статуя богини возмездия.
- Куда это ты?
Бируте Магдалена молчит. Она очень боится сестры Фелиции.
- Куда ты так поздно? - повышает Фелиция голос.
Девочка дрожит. Фелиция хватает ее за руку. Ривкеле чувствует жесткие пальцы монашки.
- Я только до ворот, я...
Монахиня смотрит водянистыми глазами на заикающуюся девочку.
- Что тебе делать у ворот? Свидание с парнем? Ночью, в монастыре?!
Слова застряли у Ривкеле в горле, только губы дрожат.
- Идем, покажи, кто он.
Фелиция идет вперед и тащит за собой дрожащую девочку.
Ворота закрыты. Сторож дремлет на скамейке. Кругом тихо, нет ни души. Девочка с облегчением вздохнула. Монашка удивленно посмотрела на нее.
- Зачем ты шла к воротам?
- Не могла заснуть.
- Ты лжешь! Иди в мою комнату и жди меня там. Сестра Фелиция поднялась в спальню девочек. Неужели она ошиблась? Оните спокойно спит в своей кровати.
Она обратила внимание, что уже несколько вечеров Оните пропадает где-то и возвращается в монастырь поздно ночью. Сегодня она зашла за девочкой в больницу, а там ей сказали, что Оните кончила работу в обычное время и ушла. Странно, всего полчаса назад она была здесь, и кровать Оните была пуста...
Бледные щеки монахини покраснели от злости. Эта наглая еврейка водит за нос ее, сестру Фелицию, и весь монастырь. Ну, уж она ее проучит!
В назначенный час Шмулик был у монастыря: может, Ривкеле спустится, и он сможет поговорить с ней? Шуля уже ждала его.
- Шмулик, вот тебе хлеб.
Шмулик влез на стену и уже хотел спрыгнуть во двор, как до их слуха донесся сердитый голос сестры Фелиции и всхлипывание Ривкеле.
- Шмулик, назад, уходи, - крикнула Шуля. Шмулик спрыгнул и исчез в ночи. Шуля поспешно сбросила туфли, бегом пробежала по коридору и вошла в спальню. Не раздеваясь, легла в постель и плотно укуталась. Из-под краешка одеяла она видела, как в комнату вошла Фелиция, а за ней Бируте Магдалена.
- Когда вечером девочки вернулись с работы, им было ведено немедленно явиться в комнату матери Беаты. Сердце Шули сжалось в предчувствии беды. Первая мысль - бежать. Но куда? Продержаться бы еще неделю, может, всего несколько дней! Она видела своими глазами, что литовцы потеряли головы. Они бегут из города. Вильно превратился в военный лагерь. Шмулик сказал, что он должен вернуться в лес к своим. Что хочет от нее Фелиция? Что она знает?
Мать Беата смотрит на нее холодно и враждебно. Лицо Фелиции вытянулось, она даже не взглянула на девочку.
Бируте Магдалена плачет. Какая она противная, эта девчонка! Не стоило и заводиться с ней. Зачем Шмулик рисковал жизнью ради нее? Это она, Шуля, виновата: заморочила ему голову с этой Ривкеле...
- Где ты пропадаешь по вечерам? - слышит она голос матери Беаты.
- В больнице.
- Ты лжешь! Сестра Фелиция заходила туда.
Шуля побледнела.
- Несколько дней назад из нашей аптечки исчезли дорогие лекарства. Где пентотал и корамин ?
У Шули подкосились ноги.
- Не знаю, - еле слышно ответила она.
- Нет, ты знаешь! Если не скажешь, кто взял их, сегодня же позову гестапо. Шуля молчит. Бируте громко рыдает.
- Бируте Магдалена, ты отвечаешь за лекарства. Твой ключ подходит к аптечке. Ты давала Оните ключ ?
Бируте опускает голову и молчит.
- Под замок ее, пока решим, что с ней делать.
Минутку помолчала в задумчивости.
- Бируте Магдалена, ты же еврейка?
Мать Беата не знает ничего о Ривкеле. Ее перевели сюда из закрывшегося монастыря вместе с группой воспитанниц.
Вопрос застал девочку врасплох.
- Нет, нет, - промямлила она.
- Оните, ты знала Бируте Магдалену раньше? Скажи правду. Она тоже жидовка, как ты ?
Шуля выпрямилась.
- Нет. Бируте Магдалена нееврейка, она христианка. Мать Беата, она ни в чем не виновна. Я сама взяла ключ.
- Так. И лекарства тоже?
- Да.
- Зачем? Продала их? Ты сделала с ними гешефт ?
- Нет. Отдала раненому.
- Еврею, да?
- Да.
Старая монахиня поднялась с места тяжело дыша, глаза ее яростно блестела. Шуле показалось, что она вот-вот бросится душить ее. Но мать Беата овладела собой: не крикнула, не ударила, только процедила сквозь зубы, показав пальцем на Шулю:
- Эту - под замок. Не давать ей ничего.
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Целую неделю в городе гремела пальба. Над железнодорожным управлением, самым высоким зданием в городе, стояли облака пыли. Потом стрельба стихла. В город вошли советские танки и автомашины. Шагают солдаты, до смерти усталые и опьяненные победой. Одиночные выстрелы со свистом рассекали воздух.
Группами шагают партизаны по освобожденным улицам. На перекрестках патрули. Только еврейские партизаны не радуются. Их глаза не светятся счастьем победы.
Они бродят по огромному кладбищу - между развалин домов в темных проулках, которые еще недавно
