Дон Жуан

Да, вся эта публика доставляет мне немало хлопот. Из-за них мне пришлось трижды драться на дуэлях, подвергая свою жизнь опасности. Дон Мигель. Как, только трижды? А я слышал... Дон Жуан. Я, кажется, уже обьяснял тебе: слухи обо мне сильно преувеличены. Мне выгодны слухи о моих победах как над женщинами, так и над мужчинами. Тем меньше вероятность, что какой-нибудь очередной влюбленный идиот отважится сводить со мной счеты. Дон Мигель. Но я не понимаю! Пусть женщинам лестны подобные слухи. Но с какой стати мужчина будет лгать, что он был ранен дон Жуаном? И потом, не всегда же дело кончается ранами, есть ведь и убитые. Дон Жуан. Дуэли дуэлям рознь. Одни проиходят по всем правилам, при свете дня, в присутствии секундантов - в таких участвовал я. Другие, гораздо более частые - стычки на улицах, под покровом ночи, нередко без свидетелей - о них говоришь ты. Да, эти стычки имели место, и раны, нанесенные в них - настоящие, но нанес их не я. Дон Мигель. А кто же? Дон Жуан. Лепорелло. Дон Мигель. Твой слуга?! Дон Жуан. Мой брат. Дон Мигель изумлен. Лепорелло - незаконнорожденный, плод похоти моего отца. Я сам узнал об этом не так давно. Сам Лепорелло, конечно, не знает, что половина крови в его жилах - дворянская, да и незачем ему об этом знать. Мы росли вместе, но преуспели в разных областях - я в науке, он в фехтовании. Я не знаю, есть ли равный ему в Кастилии, а то и во всей Испании. Лепорелло - лучший телохранитель, к тому же он предан мне. Он всегда сопровождает меня в темное время суток и не раз спасал мне жизнь. Разумеется, враги принимают его за меня. Дон Мигель. И ты ни разу не был уличен? Дон Жуан. Разумеется, нет. Одни мои противники мертвы, и, даже если узнали Лепорелло, могут поведать о том лишь богу, который и так все знает; другие же дрались с ним в ночной темноте, после ранения были в тяжелом состоянии, к тому же Лепорелло, как ты мог заметить, похож на меня - где им было заподозрить истину! Кроме того, благородному испанскому дворянину в голову не придет, что он дрался на дуэли с человеком низкого происхождения, с чужим слугой! Дон Мигель. Стало быть, он дерется на шпагах, а ты развлекаешься с женщинами и пользуешься его славой? Дон Жуан. Да ты осуждаешь меня? О, поверь, Лепорелло вовсе не в претензии. Во-первых, он тоже не теряет времени, его репутация среди служанок не хуже моралист сказал бы: не лучше - чем моя среди их хозяек. Правда, ему приходится труднее: я выскажу крамольную мысль, но факт остается фактом - простолюдинки в массе своей более нравственны, чем представительницы высшего сословия. Во всяком случае, они не склонны отдаваться бескорыстно, т.е. из одной похоти. Но ведь у Лепорелло нет моей философии, он готов ухаживать по всем правилам. Что же касается уличных стычек, то он не подвергается большой опасности. Он слишком хорошо фехтует; за все время ни разу не был серьезно ранен. К тому же славный малый по-своему тщеславен: ему доставляет удовольствие биться на шпагах с родовитыми дворянами - и побеждать их. Это не мое субъективное мнение: спроси его - он скажет то же самое. Правда, пару раз нам приходилось несладко: бок о бок отбивались от наемных убийц. Наниматели их, конечно - дворяне, любящие на досуге порассуждать о чести и благородстве! Дон Мигель. Да, увы, отнюдь не все аристократы достойны своего положения. Но как тебе удается не драться с теми, кто действует по всем правилам? Ты говоришь, у тебя было только 3 дуэли. Я уверен, что вызывали тебя чаще. Дон Жуан. Ты прав. Но я только тогда принимал вызовы, когда противник располагал неопровержимыми доказательствами моей, так сказать, вины. Я сам виноват в подобных случаях: действовал недостаточно осторожно. Обычно же в руках у ревнивого мужа только намеки - и никаких доказательств, что способствует его особенному бешенству. В таких случаях я просто отказываюсь драться. Дон Мигель. И тебя не обвиняют в трусости? Дон Жуан. Сам противник, конечно, обвиняет. Но в целом обществнное мнение на моей стороне. Понятно ведь, что я не могу бодаться с каждым бараном, у которого отрастают рога! Дон Мигель смеется. Дон Мигель. Но все-таки существует способ добиться дуэли. Дон Жуан. Какой же? Дон Мигель. Публично оскорбить своего противника. Дон Жуан. О, это способ давно известный, я думал, ты знаешь что-нибудь новое. Да, конечно, этот способ существует. Но учти, что в данном случае прибегнуть к нему - это значит публично заявить:'Смотрите,я - рогоносец,а этот человек развлекался с моей женой.' Какой бы предлог для ссоры не избрал ревнивец, обществу всегда ясна истинная причина. Правда, находились и такие, кто этого не понимал - или, в бешенстве своем, не желал с этим считаться. Дон Мигель. И что же с ними? Дон Жуан. Я тотчас отвечаю оскорблением на оскорбление, только мое куда более остроумо. Я делаю врага всееобщим посмешищем, и вдобавок выставляю его хамом и грубияном, которого нельзя пускать в приличное общество. Тогда он может напасть на меня на улице - и взять урок хорошего тона у Лепорелло. Конечно, многие меня ненавидят, но большинство, осуждая на словах, в душе восхищаются мной - разумеется, не подозревая, что главное в моей жизни - наука, а не женщины, рассудок, а не похоть. Дон Мигель. Ты обладашь завидным хладнокровием, если умеешь всегда высмеять противника. Ты вообше против дуэлей? Дон Жуан. Дуэль - глупейший предрассудок. Дон Мигель. Ты считаешь, что честь не стоит крови? Дон Жуан. Дуэль имела бы некоторый смысл, если бы в схватке всегда побеждал оскорбленный. На деле же нередко вслед за честью оскорбитель отнимает и жизнь. Дкэль не имеет никакого отношения к предмету ссоры и правоте сторон: все решает искусство владения оружием. Дон Мигель. Ты отрицаешь роль провидения? Дон Жуан. Во всяком случае, я этой роли не вижу. Мне известны случаи, когда люди куда более грешные, чем я или Лепорелло, побеждали ревностных католиков. Дон Мигель. Жуан...мне как-то странно спрашивать...но веришь ли ты в бога? Дон Жуан. Ты мой друг, Мигель, и я отвечу искренне: не верю. Во всяком случае, у меня нет никаких доказательств его существования. То есть, в принципе, что-то там (показывает вверх), возможно, и есть, но христианская религия во всяком случае не соответствует истине. Священное писание полно противоречий. Какая же это абсолютная истина, если она не соответствует элементарной логике? Дон Мигель. Ты говоришь ужасные вещи. Дон Жуан. Тем не менее потолок не обрушивается на мою голову. Сомневайся во всем, ничего не принимай на веру, всегда руководствуйся только разумом - вот мои принципы. Если бы бог существовал, разве допустил бы он столько зла и несправедливости? А если допускает, то это уже не бог, а дьявол. Тот, кто сотворил человека самым похотливым из животных, разве мог провозгласить разврат грехом? И уж, конечно, бог не мог сотворить человека по своему образу и подобию. Я решительно не верю, что верховному существу может быть свойственна похоть и другие низменные человеческие стороны. Дон Мигель. Мне трудно возразить тебе; я неискушен в философских диспутах.Но не убеждает ли тебя тот факт, что добро существует до сих пор, хотя зло заведомо сильнее - ведь добро щепетильно, а зло не выбирает средств? Дон Жуан. И ты объясняешь это вмешательством провидения? Все гораздо проще, Мигель. Добро существует, потому что оно выгодно злу. Скупцу выгодно чужое бескорыстие, тирану выгодно чужое отвращение к насилию - ergo, неспособность к сопротивлению, обманщику выгодна чужая честность. Добро существует в границах, определяемых ему злом. Оно может одерживать победы, но эти победы иллюзорны. Да и вообще, понятия добра и зла условны. То, что является добром для одного, зло для другого. То, что люди считают добродетелью, нередко есть лишь неспособность, а вовсе не нежелание совершать злые дела. Вместо понятий добра и зла я пользуюсь категорией справедливости. Око за око, зуб за зуб. Я не хочу убивать вас, и вы несправедливо хотите убить меня. Вы пытаетесь убить меня, и будет справедливо, если Лепорелло попытается убить вас. Если дон Жуан когда-нибудь женится, будет справедливо, если вы соблазните его жену. Но дон Жуан никогда не женится, и вы останетесь с носом, и это будет справедливо, потому что дон Жуан умен, а вы глупы. Вот моя политика - разум превыше всего, не животное право силы, а высокое право разума, и к дьяволу эмоции! Дон Мигель. Ты сильно изменился за то время, пока мы не виделись. Дон Жуан. Я вижу, тебя удивляет моя философия? Брось, смотри на вещи трезво! В юности я был идеалистом и пытался образумить глупцов. Но потом я убедился в бесперспективности этого занятия. Если хочешь, это даже не гуманно. Глупость естественное состояние дурака, и только в этом состоянии он может быть счастлив. С глупостью бесполезно бороться, ее надо использовать. Это не всегда удается, часто глупость чертовски мешает - но что поделаешь? Такова жизнь. Глупцы бросаются на меня со шпагой, но глупцы же и создали мне необходимую репутацию. Дон Мигель. Кстати, о твоей репутации. Как я понял, это главное твое оружие; неужели твои враги не пытались ее испортить? Дон Жуан. Ха! Каким образом? В мире нет ничего менее прочного, чем репутация добродетели. Ее уничтожает малейшее пятнышко - а все потому, что люди сами не добродетельны и обожают видеть падение праведников. Но каким образом можно испортить репутацию такого циника и негодяя, как я? Даже если я начну вести жизнь святого, все сочтут это лишь хитрой уловкой. Наверное, даже у тебя уже сложилось предвзятое мнение. Я повторяю тебе: слухи обо мне сильно преувеличены. Мне вовсе не чужды понятия о чести и благородстве. Я уже говорил тебе, что никогда не оскорблю истинной невинности. Но бывает, что даже я думаю о людях лучше, чем они есть. В свое время был случай: ко мне пришла прелестная девушка и предложила себя за определенную сумму. Я говорил тебе, что принципиально не трачусь на женщин, и, если бы это была обычная проститутка, я бы вышвырнул ее вон. Но она так смущалась, делая это постыдное предложение, что я понял - это для нее