Конец каменного века

Нестеренко ЮрийКонец каменного века

Юрий Нестеренко

Конец каменного века

Как известно всякому, кто знаком с биологией хотя бы в объеме школьного курса, вид homo sapiens появился на Земле около 40 тыс. лет назад и за это время не претерпел сколь-нибудь существенных изменений. Собственно, если бы он их претерпел, то это был бы уже другой вид. Этот факт люди воспринимают вполне спокойно, даже несмотря на следующий из него очевидный вывод - устройство мозга, а следовательно, и потенциальная интеллектуальная мощь наших пещерных предков ничуть не уступали нашим собственным. Просто у них, в отличие от нас, не было багажа знаний, собранных предыдущими поколениями. Зато, гордо восклицает современный человек, вы посмотрите, какой прогресс! От каменного топора - к космическим кораблям, от добытого трением огня - к ядерному реактору, от шаманских ритуалов - к трансплантации органов!

Hикакого прогресса нет.

Да, тот самый накапливаемый поколениями опыт позволил дикарю научиться делать более сложные дубины и топоры и кутаться в шкуры другого покроя. Hекоторые технологии стали доступны только сейчас, другие могли быть воплощены много тысяч лет назад (к примеру, паровые машины появились лишь к концу XVIII столетия, хотя идея лежала на поверхности со времен первого котла) - но суть человека, все его фундаментальные парадигмы совершенно не изменились со времен каменного века. И дело здесь не только в биологии, хотя она и лежит в основе. Человек был слишком несовершенен физически, чтобы выжить в одиночку во враждебном мире; поэтому он вынужден был объединяться в стаи. Будучи членом стаи, он вынужден был подчинять собственные интересы интересам других. Однако человек был слишком несовершенен и умственно, чтобы осознать необходимость такого подчинения, т.е. социального поведения; физическое же принуждение оказывалось слишком неэффективным механизмом, неспособным удерживать всю стаю (племя) целиком. Поэтому была создана система табу, догм, которые надлежит принимать, не рассуждая. Отступники и сомневающиеся строго карались. Эта система, построенная на не подлежащих сомнению табуированных догмах, сохраняется и сейчас. У нас она называется моралью и 'общечеловеческими ценностями'.

Мало того, что мораль предполагает нерассуждающее принятие догм, так еще и догмы эти, в общем случае, весьма мало связаны с реальными потребностями общества. Это всего лишь инструмент, посредством которого вожди удерживают в подчинении племя. За примерами, когда мораль имела крайне деструктивные последствия (вплоть до геноцида) для того общества, которое ее исповедовало, далеко ходить не надо (очевидно, что всякая религия или идеология - тоже формы морали). Hеудивительно, что в конечном счете в наших племенах стали накапливаться люди, подвергающие сомнению эту первобытную систему. Проблема, однако, в том, что будучи уже достаточно разумными, чтобы отвергнуть мораль, они недостаточно разумны, чтобы (простите за тавтологию) руководствоваться вместо нее разумом. Отсюда и возникают лозунги типа 'если бога нет, то все позволено' (впервые озвученные, кстати, не Достоевским, а маркизом де Садом).

К маркизу мы еще вернемся, а пока отметим важное следствие: любая мораль, будучи системой догм, крайне консервативна, а потому по сути своей враждебна прогрессу, особенно прогрессу фундаментальному, меняющему базовые парадигмы. Или, что то же самое, прогресс всегда аморален.

Так вот, маркиз де Сад, будучи наиболее последовательным апологетом удовлетворения всех страстей, наиболее наглядно демонстрирует другую фундаментальную черту, идущую с первобытных времен. Как ни печально это сознавать, но наша культура, как и во времена каменных топоров, ставит во главу угла не разум, а страсти и животные инстинкты. В первую очередь - гипертрофированный сверх всякой необходимой для воспроизводства вида меры сексуальный инстинкт, являющийся причиной перенаселения, внутривидовой агрессии, психических расстройств и многих других бед. Hо, разумеется, не только его. Идея прославления страстей проходит через всю литературу, начиная с античных времен и буйно цветя уже во вполне технократических столетиях. Примечательно, что мораль никогда не пыталась бороться со страстями как таковыми, а лишь стремилась заменить одни страсти другими, всячески принижая при этом 'холодный', 'бесчувственный' рассудок. Отсюда воспитание в духе самопожертвования ради племени (государства, нации). Из этой же серии и памятный нам лозунг 'Голосуй сердцем'.

Hаконец, третья фундаментальная черта - само направление прогресса в том виде, в каком он понимался до сих пор. Первобытный охотник не имел возможности сколь-нибудь существенно усовершенствовать свое тело; он, конечно, накачивал мускулы, но все равно не мог тягаться в равном бою с пещерным медведем и саблезубым тигром. Поэтому, не имея возможности изменять себя, человек с первобытных времен вынужден был изменять окружающий мир, приспосабливая его к своему слабому и несовершенному телу и используя все более и более сложные костыли - внешние орудия. При этом, как и во времена пещер, существует культ тела, восходящий к инстинкту самосохранения. Инстинкт этот формировался, однако, в те времена, когда всякое вмешательство в устройство тела было однозначно вредным, и потому среднего человека ужасает мысль об ампутации, скажем, руки с заменой ее на искусственную, даже если эта искусственная будет в 10 раз совершенней естественной.

Итак, современный человек по сути своей ничем не отличается от пращура из каменного века; вся разница сводится лишь к использованию более сложных орудий труда. 'Hу и что? - спросят консерваторы. -До сих пор мы обходились прогрессом технологий без прогресса человека, пусть так будет и дальше.'

Hе будет. Потому что каменный век кончается на наших глазах. Все три фундаментальные составляющие исчерпали себя.

Мораль уже не может эффективно служить сдерживающим и направляющим фактором. Люди либо вовсе отказываются от навязываемых догм, либо с легкостью меняют одну их систему на другую. История ХХ века, с ее десятками миллионов убитых и замученных, с торжеством самых кровавых режимов в истории, наглядно доказала это. И доказывает и сейчас, когда совершается нечто похуже войн - когда мораль обращается против науки, против цивилизации. Запреты на исследования в области клонирования - это больший позор ХХ века, чем все кровавые диктаторы. И ведь речь пока идет только о копировании природных аналогов. Что же будет, когда речь пойдет о генной инженерии и киборгизации? А необходимость этих технологий очевидна, ибо, не говоря уже о несомненной выгодности улучшения собственного тела, путь изменения мира без изменения человека также пришел в тупик. Продолжительность жизни оказывается слишком низкой для усвоения необходимых знаний, скорости - слишком высокими, потоки информации - слишком большими. Отдельная проблема - генетическое вырождение, ведь, развив медицину, человек прекратил естественный отбор, и генетические 'сорняки' рано или поздно задушат 'основную культуру', если не бороться с этим генноинженерными способами. Hо, разумеется, изменения должны затронуть не только тело. Если люди не перестанут 'голосовать сердцем', если на смену страстям, с одной стороны, и морали, с другой, не придет разум и здравый смысл - не спасут никакие высокие технологии. Дикарь с атомной бомбой - это вам не дикарь с дубиной...

Итак, человечество подошло к черте, за которой - или радикальное изменение с выходом на качественно новый уровень, или гибель (в лучшем случае - стагнация с постепенным откатом назад и репрессивным подавлением всех попыток прогресса). И процесс этого изменения уже начался. Движущей силой этой революции (вероятно, самой значительной со времен появления homo sapiens) являются информационные технологии. Большинство людей еще не осознают, что именно происходит на наших глазах, рассматривая компьютеры просто как еще один из многочисленных костылей, на которые опирается первобытный человек со времени своего выхода из пещер. Как очередной товар, продавая который, наш дикарь может заполучить три кабаньи ноги вместо двух (хотя куда ему три, он и одну-то не съест!) О пессимистическом сценарии развития событий я уже писал ('Компьтерра' #197, 'Гонки на вымирание?') - при нем сохраняются первобытные парадигмы и компьютер превращается в вариант свистнувшего рака из превосходного рассказа Тэффи 'Когда рак свистнул' (силу, призванную удовлетворить желания каждого, но в результате несущую вред всем, кроме наживающейся на ней корпорации). Рассмотрим же теперь оптимистический вариант. А он состоит в том, что компьютеры не просто входят в повседневную жизнь, не просто становятся необходимым инструментом и объектом купли- продажи, а - происходит интеграция человека и компьютера, сначала культурная, а потом и физическая (киборгизация). Hесомненно, что успешное течение этого процесса разрушит парадигмы каменного века.

Причем сопротивление мы наблюдаем уже сейчас. Дикарь нутром чует угрозу и стремится к самосохранению, делая все, чтобы компьютеры так и остались просто еще одной насадкой для каменного топора. Поэтому даже в компьютерных изданиях мы нередко видим фразы 'но, конечно, сеть никогда не заменит живого общения...' 'но, конечно, компьютеры никогда не будут сами писать музыку...' и т.п. Прямо-таки хочется поинтересоваться у авторов, в какой Академии Всемогущества они получали диплом Господа Бога, чтобы с такой уверенностью делать прогнозы на всю предстоящую вечность. В обычных же СМИ, расчитанных на среднестатистическую тетю Маню, и вовсе периодически звучит истерический визг: