в маленькой квартирке Оксаны.
- 'Почему?' - робко спрашивала Оксана, но Хан, довольный собой и ситуацией, лишь сладко потягивался, как кот, и только мурлыкал.
- Бедная девочка уж и не знала, как ему угодить, с нетерпением ждала его внезапного визита, а приезжал к ней Хан, когда хотел и в любом состоянии, все прощала ему и ждала, ждала, ждала...
- Почти через месяц после того, как родился Олежка, у Вити и Ларисы Стожаровых появилась девочка. Это событие отметили в ресторане.
У Ларисы никого постороннего, кроме няни, никогда в квартире не было, малышку никто не тревожил и не тискал, не то что бедного Карининого Олега, которого постоянно мяли и таскали на руках всевозможные родственники ближние и дальние.
В ресторане все шло своим чередом. Посетители ели, пили и гуляли, официанты их обслуживали, кухня готовила, начальство руководило, уборщицы стирали и убирали, охрана охраняла, посудомойки мыли посуду - и так по кругу, день за днем, смена за сменой, неделя за неделей.
В этот вечер в 'Сакунтале' опять гуляли армяне. На этот раз гуляние было особенно широким - праздновали юбилей одного из них, очень на вид благообразного и представительного. Но уже с середины праздника и он прыгал и безумствовал, как мальчишка.
Гости, о приходе которых в 'Сакунтале' знали заранее, завалились в ресторан шумной толпой, с цыганами и песнями. Армяне сразу предупредили, что будут бить посуду и мусорить, а потому попросили учесть все это им при выписке счета и не обижаться.
Цыгане горланили песни, армяне тоже, посуда летела в разные стороны (в основном фужеры, рюмки и литые бокалы, которые не бились), танцы едва успевали сменять друг друга, а тосты плавно перетекали один в другой.
Юбиляра ни на минуту не оставляли в покое, тот, бедный, даже поесть не успевал. Наконец его вывели из-за стола и бросились обсыпать деньгами: сначала на голову сыпались ему металлические, затем полетели бумажные десятки, полтинники, сотни...
Официанты, увидев это, сначала остолбенели. А затем бросились подбирать купюры и монеты, стараясь быстро и незаметно проползать под ногами гостей, которые прыгали вокруг чествуемого и бросали в него деньгами. Тот стоял и улыбался, только потряхивал кудрявой головой - видно, монетка какая-то застряла у него в волосах и никак не хотела выпадать.
Вместе с официантами под ногами праздновавших шустро сновали цыгане гости и юбиляр весело хохотали.
- Марин, жалко, если все цыганам достанется... - несмело проговорил парнишка-официант, бочком подходя к Марине и скромно опуская горящие глаза. Он и другие официанты, которые не обслуживали столики с пирующими армянами, очень хотели туда, в битву за урожай.
- Да бегите, подбирайте! - удивленно воскликнула Марина. - Разрешаю, только давайте не нагло там... Что я, монстр, что ли, какой!
И парень нырнул под ноги бурлящей толпы. Остальные тоже бросились за ним, и только Марина и бармен у неё за спиной возвышались гордо, как памятники.
Бармен сморщил нос - он, конечно, тоже хотел. Но не мог. Марина подмигнула ему: да, мол, такова наша участь.
Ох, она бы тоже с удовольствием там поползала, если бы статус позволял!
Гости с веселыми криками, часто в стихотворной форме, продолжали метать деньги в юбиляра. В ход пошли уже бумажки по пятьсот рублей и доллары. Армяне выхватывали эти бумажки, поднимали над головой, с гортанным криком разрывали их торжественно на две части, подбрасывали вверх, и клочки бывших денег падали на юбиляра.
'Берите, все! - видя, что официанты растерялись, подбодрила их Марина, делая им знаки (не могла же она кричать!). - Собирайте, я дальше все сделаю!'
И пока цыгане замешкались, официанты подобрали с пола все рваные бумажки по пятьсот рублей и продолжали охотиться в основном за ними.
Цыгане ловили доллары, видимо, зеленые деньги лучше воспринимали их острые глаза.
Марине даже приятно было смотреть, с каким шиком рвали гости пополам бумажки, как тут же подкидывали их над головой юбиляра.
'Неужели это у них традиция? - думала Марина. - Ишь, как широко жить хотят.
Затем армяне снова принялись пить и говорить тосты, а Марина, собрав официантов в раздевалке, сказала:
- Все собирали? И рваные тоже? Молодцы. А теперь давайте ищите половинки одной купюры, чтобы номера совпадали, и складывайте их вместе.
- И что?
- Что? В банк пойду сейчас отнесу, на нормальные поменяю, - ответила Марина, удивляясь, как это её обычно пронырливые официанты сразу не сообразили.
- О, получается, мы обшлепали цыган! - радостно вскрикнул Олежка, сложив две 'родные' половинки купюры.
- Не бойся, цыгане найдут, где на этом празднике наварить, да ещё почище нас с вами, - хмыкнул метрдотель, которому уже нужно было идти в зал.
- Иди, мы по-честному все разделим, - заверила Марина, и он знал, что так и будет.
Половинок нескольких купюр так и не нашли, пришлось отправиться на дополнительные поиски, опять копошиться под ногами у людей и шарить под столами. А это было уже не совсем прилично: гости уже снова сидели на своих местах, кучи-малы в проходе уже не было. А что, в таком случае, нормальному официанту искать под ногами посетителей?
Но придумали, что искать. Олежке дали в руки веник и совок, объяснили, что раз армяне обещали 'мусорить', то он и пришел этот мусор убирать. Олежка поползал на карачках между столами, помахал веником, нагреб полсовка мусора и вернулся всего лишь с одной половинкой пятисотки и смятой в труху долларовой бумажкой.
- Ничего, - успокоила его Марина, - и этого вполне хватит. А те, которые не сошлись, припрячьте где- нибудь. Уйдут армяне, ещё раз как следует поищете, может, попадется какая половинка. Хотя нет, скорее всего, в цыганских широких карманах эти половинки осели. А там все с концами пропадает. Одним словом, достаточно, урожай у нас неплох. Мы не жадные, ведь правда?
- Конечно! - подтвердили официанты, радостно кивая на Маринины слова.
Тогда Марина вышла из ресторана и, перебежав через дорогу, открыла дверь здания отделения государственного банка. До закрытия оставалось минут десять, и деньги ей в этом банке менять не спешили.
- Так получилось, порвали мы их, уж вы поменяйте на нормальные, пожалуйста, - грустно заглядывая в окошечко, проговорила она. - Девушка, очень надо.
Девушка-кассир посмотрела на Марину, на кучу рваных денег, которые пришлось бы ей сейчас долго складывать и сверять, затем на часы, и отказалась.
- Девушка, ну мы же все их по номерам сложили, - снова попросила Марина, - тут все правильно. А эту купюру, - Марина чуть понизила голос и убавила его звук, - вы себе возьмите и тоже поменяйте. Я же понимаю, вам неприятно с таким рваньем возиться. Так что возьмите, пожалуйста, за ваши труды.
Не прошло и пяти минут, как кассир выложила Марине в обмен на кучу её рвани пачку вполне нормальных пятисоток.
- Если снова порвутся, приходите! - тихо проговорила девушка Марине на прощанье. - Да и мало ли какие проблемы возникнут! Я буду рада помочь!
Ну ещё бы, бедная кассирша государственного банка в один день ползарплаты своей хапнула! Маринино лицо ей, наверное, сегодня в счастливом сне приснится. И уж теперь точно девушка-кассир его никогда не забудет.
- Да и вы к нам захаживайте, - выходя из банка, пригласила Марина, ласково улыбаясь на прощанье.
Но, помня про доллары, свернула на улице к обменному пункту. Там долго ломались, но тоже выдали все-таки взамен порванных купюр нормальные, правда, взяв при этом за них пять процентов, как за
