Рощина было делом затруднительным.
Краешком полотенца Рощин промокнул мокрый лоб, щеки, шею, высоко приподняв подбородок; потянулся, заводя плечи назад, и обвязал полотенце вокруг бедер. Покидая мимолетное место встречи с прошлым, дипломат бросил взгляд на свои ноги, не уступающие в своей грациозности ногам Рудольфа Нуреева, отметил маленькие изящные щиколотки, тонкие пальцы с тщательно обработанными ногтями, розовые после горячей ванны пятки.
Пройдя в комнату, Борис с неудовольствием отметил следы пребывания своего любовника: небрежно затушенные сигареты в пепельнице, винные пятна на скатерти – что, кстати, является неким признаком шарма; идеально чистая скатерть – это девственница, не способная доставить истинного наслаждения, она должна нести на себе следы прошлого – тех же винных пятен и следов от сигарет. Она должна иметь свой запах; а чем пахнет девственница? Да ничем. Разве что до безобразия стерильным бинтом.
Девственница не может родить истинных эротических мыслей и желаний, больше она настраивает на насилие, на кровь.
Полчаса назад все в этой квартире было по-другому. Но удовлетворение – штука капризная: когда оно приходит, призывает отдать все, буквально снять с себя последнюю рубашку, трусы, а когда поворачивается задом – оставляет в недоумении: «Что это со мной было?» Слабость в двух ее проявлениях: любовь и страсть, квелость и астения.
Набросив на плечи халат, Рощин сложил на поднос рюмки, пустую бутылку, апельсиновые корки, надкусанное яблоко, смахнул со стола бисквитные крошки. По пути на кухню прихватил с кровати выжатый тюбик увлажняющего крема. В связи с этим, непроизвольно краснея, вспомнил свой первый опыт с мужчиной – давно это было, когда Борис учился в МГИМО. В тот раз, за неимением под рукой крема, полупьяный партнер воспользовался корейским бальзамом «Звездочка». Боже, как он орал тогда!..
Вице-консул поставил на огонь турку и у плиты ждал, когда закипит вода. Смотрел на ее движение, на мелкие пузырьки, зарождающиеся на самом дне, как они отрываются и взмывают на поверхность, чтобы стать частью атмосферы. Похоже на человеческие жизни: куда и зачем стремятся они? И вот в турке уже водоворот; апокалипсис? Похоже на то. Народы, нации, отдельные человеческие жизни выкипают на глазах.
Рощин любил вот так рассуждать, казалось бы, ни над чем. Цеплялся, как паук, за край паутинки и плел из нее сложную сеть. Путаясь, а чаще запутываясь, в нее попадали другие мысли и образы. Все зависело от настроения.
Высыпав в кофейник ложку молотого кофе, Борис снял его с плиты и пошел одеваться. Оросив себя дезодорантом с терпким запахом лимона и кориандра, надел майку, белоснежную рубашку, длинные, больше похожие на гольфы, черные носки. Поставив ритмичную вещь «You Are Love» группы «Lovetronic», сделал первый глоток крепкого кофе. Сколько помнил себя, всегда любил электронную музыку и хороший женский вокал, а в последнее время – в меру синтезированный голос. Наверное, и оттого, что не хотел вслушиваться в слова, понимать их смысл не ушами, а телом, которое, как нейтрино, подвергалось размеренной мелодической бомбардировке. «А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?»
Сегодня он не планировал встречу с бойфрендом, но тот пришел, вызвал желание, съел апельсин, надкусил яблоко, запил бисквиты вином, игриво потрепал за щеку, подмигнул и удалился. Вообще же, возвращаясь к опыту, Рощин имел однополую связь пять раз.
Через час он предполагал встретиться с Зиновием Штерном. Штерн – сорокавосьмилетний обрюзгший тип с блеклыми сероватыми глазами и вечно мятыми полами пиджака – был доверенным лицом Антона Альбаца. В этот раз Рощин потребует за услуги большую сумму, ибо информация, которой он обладал, не только вызовет живейший интерес у Антона, но и насторожит его. Если не сказать больше.
Когда молодой вице-консул ютился в жилых помещениях посольства, он частенько поглядывал из окна на свой подержанный «Опель». Сейчас он, с мятым правым крылом – занесло на мокрой траве в парке, – стоял в гараже. Когда Борис вернется в Россию, купит более современную модель – например, «Вектру». Но полюбившейся марке не изменит. Отличная машина с легким ходом и управлением, со стремительными обводами капота и крыльев, не грузная с виду, как большинство «Мерседесов» и «БМВ».
На самом деле снимать отдельный дом в Дании – это не дорого, по карману оперативным сотрудникам разведки. У Рощина же не было семьи, все деньги он тратил на себя.
Сегодня выходной. За исключением планируемой встречи со Штерном – день свободный от забот. Может, повезет, и Зиновий уже сегодня вручит ему аванс. Можно будет посидеть в ресторане дольше обычного, заказать дорогого марочного вина, проглотить крохотный бутерброд с черной икрой за баснословную сумму.
Нет, под черную икру лучше заказать шампанского. Точно, нужно так и сделать.
Мысленно Борис уже находился в ресторане; и музыка – сейчас из колонок доносился джазовый ремикс «Spanish Storm» – как бы звучала с маленькой сцены.
Рощин заторопился. Не допив кофе, поставил чашку в раковину. Завязав перед зеркалом желтоватый галстук, улыбнулся своему двадцатисемилетнему отражению. Лазоревый глаз подмигнул из прошлого, и Борис, закрывая дверь, устремился в будущее.
3
Зиновий Штерн поджидал дипломата на углу Каттегордалле и Видоуревай. Рощин приехал к месту встречи со Штерном проверочным маршрутом. Как и все работники российского посольства, он в начале своей карьеры подвергся проверке и местных спецслужб, и английской и американской разведок. Там наперечет знали «чистых» дипломатов и тех, кто работал под прикрытием. Третий секретарь посольства Борис Михайлович Рощин месяц таскал за собой «хвосты»: куцые – местных органов, длинные и надоедливые – англо-американского блока. И вот уже третий год он только изредка замечал за собой слежку чисто профилактического характера. Сегодня, привычно маневрируя по улицам Копенгагена, он в очередной раз убедился, что наблюдения за ним нет.
Как всегда, Штерн занял место на заднем сиденье «Опеля», бросив традиционное: «Покрутись по городу». Для него такие слова – игра. Несомненно, он был важным человеком, но хотел еще быть и бонзой от разведки. Хотя черт его знает, в лоб у него об этом не спросишь. Однако должность резидента в компании Антона Альбаца выхлопотал себе давно. Он стоял у истоков создания преступного синдиката, который сразу же занял одно из ведущих мест на мировом черном рынке торговли оружием. Сейчас на Штерне лежали две другие основные обязанности, они же – составляющие организации: циркуляция денег и обмен информацией. Планирование лежало на плечах вдохновителя картеля – Антона Альбаца.
Грузный, пахнущий потом, тяжело, как астматик, дышащий носом Штерн – украинец и еврей в одном лице – опустил стекло и закурил тонкую сигару. «Благовоние», – подумалось сидящему за рулем Борису. Дым
