– Марат!
Гюрза первым оказался у лифта и, понимая состояние товарища, поджидал его.
– Пальцы, что ли, сломаны? – бросил Джумаев.
– Сегодня ты двери открываешь, – отреагировал Сергей.
«А что, если и здесь двери не откроются?» – пришла бессмысленная мысль. Главное – кабина на этом этаже, а отжать двери – раз плюнуть. Он спец по дверям. «Дерьмо!» – нервно дернул головой Виктор.
Когда створки, шлепнув резиновыми губами-уплотнителями, поползли в сторону, Брат-2 облегченно выдохнул и даже успел подмигнуть Сергею. Его отпустило внезапно, в руках зародилась противная слабость, и пальцы слегка подрагивали. «Все спокойно. Ты прав, братишка». Теперь предстояло выяснить причину, по которой лифт поднялся вдруг на самый верхний этаж. А скорее всего, Марат перепутал кнопки, повторился в мыслях Джумаев. И опять повтор: «Зачем? Зачем Марат отослал лифт обратно? Может, он уехал автоматически?» Херня, сейчас разберемся.
Виктор все еще смотрел на Гюрзу, смуглое лицо которого словно присыпало пеплом. «Что? – взглядом спросил Виктор, боясь обернуться. – Что?!»
Он повернул голову и едва сдержал тошноту.
На полу, держа противогаз на коленях и прислонившись к стенке, сидел Марат. На его посиневшем лице черными овалами зияли отворенные мертвые глаза и широко распахнутый рот, из которого, закрывая нижнюю губу, свисал язык. И по нему, как по желобу, на боевую выкладку стекала ярко-желтая слюна.
Виктор с оторопью смотрел на брата, не в силах оторвать взгляда от его распухшего лица. Не слышал настойчивых призывов товарища. Ничего не слышал, как при контузии. В уши словно забили вату, утрамбовав ее штырем до самого мозга.
– Брат, надо уходить.
Виктор понимал, что в один прекрасный момент он может потерять брата. Работа, что ни говори, далеко не мирная. Против воли рисовал перед собой кровавые картины. Но такого…
Смерти от сильнейшего ядохимиката не пожелаешь и врагу.
– Брат, надо уходить.
Да, Виктор понимал это. Только-только начал понимать, что оставшимся в бункере уже не поможешь. Марат не бросил бы никого; и надо только догадываться, какими нечеловеческими усилиями втаскивал он свое отяжелевшее тело в кабину, как непослушными пальцами жал на клавиши, удерживал их… Как сорвал с себя противогаз, в котором, казалось ему, он задыхался еще больше.
Надо уходить – это понятно. Оставляя здесь тело родного брата.
Виктор даже не успел бросить ему последнее «Прощай…» – широкое горло лестничных маршей заперхало короткими автоматными очередями и рявкнуло разорвавшейся внизу гранатой.
В каску Моджахеда по касательной ударила пуля. Он еще раз перекатился через себя, дал короткую очередь по колонне и, пользуясь временным затишьем, перебежал ближе к выходу из дворца.
Против него работали явно не дилетанты – автоматная очередь и выбитая пулями мраморная крошка лишь на несколько мгновений заставила автоматчиков укрыться за колоннами. Николай отступал короткими шажками, лицом к противнику. Вот он неожиданно упал на спину, громко и протяжно вскрикнув. Пара секунд – и он, использовав старую как мир уловку, лежа ногами вперед, удачно отстрелялся, положив еще двух спецназовцев, одетых в черные комбинезоны. И снова перекатился, на сей раз использовав для защиты широкую колонну.
Меняя магазин, Моджахед всматривался в освещенный дверной проем: Али-Баба как сквозь землю провалился. Хотя… вот он, рядом, «светит» из-за соседней колонны свой камуфлированный желто-песчаный шлем. Намек понятен.
Николай наугад дал длинную очередь, бросил гранату и вслед за рванувшими осколками побежал к выходу, рискованно подставляя спину под пули «алькоровцев». Но ничего, добежал и, оттолкнувшись, оставшийся путь проделал, скользя по мрамору на животе. Очередной перекат, и его встретили холодные ступеньки, за которыми по идее он мог скрыться. Однако опять показал свою спину, убегая с портала наискосок и пропадая из виду противника.
Али-Баба тем временем стоял никем не замеченный и вне досягаемости объектива видеокамеры и ждал, когда мимо него пробегут бойцы «Алькора». Он насчитал шестерых, устремившихся в погоню за Моджахедом. Прижимаясь к колонне, Али-Баба хладнокровно расстрелял спецназовцев в спину. Иракцев не спасли компактные бронежилеты – бронебойные пули СП-6 пробивали жилеты первого-третьего классов легко. Даже на расстоянии до четырехсот метров.
В дверном проеме снова показался Моджахед и поднял руку, четырежды сжав кулак – два коротких сигнала, два длинных: «Путь свободен». Юсуп тоже ответил сигналом: «Вижу» – короткий – длинный – короткий.
Оставшиеся в лифте пары ядохимиката дали о себе знать. Голова Джумаева закружилась, и его качнуло в сторону. Гюрза за руку оттащил товарища. Внезапно с двух сторон лестничного марша, укрываясь за широкими балясинами перил, показались иракские спецназовцы. Курт-Аджиев оттолкнул Виктора, а сам, не видя другого выхода, плечом вперед ввалился в комнату напротив. Широкая, но короткая прихожая – около полутора метров – заканчивалась аркой. За ней просторная комната, уставленная цветами и устеленная коврами. Со множеством книжных шкафов, она больше походила на библиотеку. Третий этаж проверяли Плут, Али-Баба и Брат-1, они намеренно оставляли свет включенным.
Гюрза спас товарища от первой автоматной очереди, толкая его от себя, но не смог спасти от второй, выпущенной из автоматической штурмовой винтовки. Джумаев не оказывал никакого сопротивления, словно вознамерился уйти вслед за братом. Просто временный ступор усугубился парами отравляющего вещества. По непонятной причине сердца Сергея не коснулась жалость к товарищу. Он видел, как в его левую щеку ударила пуля, как дернулась его голова и подкосились ноги. Джумаев заваливался на бок, словно пытаясь спасти радиостанцию за плечами, но мощные пули не пощадили ни СКС, ни самого радиста.
Сергей Курт-Аджиев попал в тяжелое положение. Он остался один, а против него выступало по меньшей мере десять иракских спецназовцев. И они были в нескольких шагах от комнаты. Через пару-тройку секунд они рассредоточатся по обе стороны двери.
