восточных сказок.
«Гусар» уже свернул на вади, и все его шесть колес бороздили грунт высохшего русла, вминали в него и отбрасывали мелкие камни, стучащие по бронированному днищу бронетранспортера.
Моджахед отчетливо представлял, что видит сейчас экипаж вертолета: зеленоватый ландшафт, болотного цвета русло, по которому на приличной скорости уходит от преследования захваченный транспорт с заложниками на борту. Всего лишь минуту назад спецназовцам, на лицах которых начали проступать улыбки и высыхать капли пота – как следствие тяжелой и напряженной, но почти выполненной работы, – казалось, что все закончилось. Точнее, самая нелегкая и опасная часть операции песчаным ковром, окаймленным редкой растительностью, оставалась позади. Что дальше, каждый представлял довольно отчетливо: пилоты «вертушки», обнаружив БТР, сообщат его координаты и направление, спецназовцам перекроют этот едва ли не последний путь; у них не хватит времени ни укрыть бронетранспортер, ни вывести заложников к буровой, где уже под утро их можно было эвакуировать любым транспортом, включая «Ми-8» «Роснефтегаза».
Однако пилоты вертолета могли не ограничиться одними лишь разведывательными действиями: получив соответствующий приказ, они атакуют транспорт имеющимися на борту огневыми средствами. Возможно, это «двадцатьчетверка», в состав вооружения которой в свое время дополнительно ввели две гондолы с шестью пулеметами калибра 7,62 и 12,7 миллиметра с общим боекомплектом, превышающим восемь тысяч патронов, гондолы с 40-миллиметровыми гранатометами «пламя», унифицированными пушечными контейнерами УПК-23-250 с пушками ГШ-23 и боекомплектом в полтысячи патронов.
– Хайдар! – Муратов высвободил плечи и голову из башни. Он видел часть салона этой классной машины, комфортные места пассажиров и экипажа, видел широкие плечи командира, выходившие за рамки кресла, не видел лишь выражения его лица. – Хайдар, что будем делать?
Продолжать движение и тем самым открывать конечный пункт назначения, вычислить который уже через пару десятков километров не составит большого труда? Поворачивать, наводя на ложный след? Укрыться в одном из пустующих секретных бункеров по эту сторону вади? Бросать БТР и уходить в пешем порядке?
Вертолет прошел над самой головой, метрах в пятидесяти, не больше. Хайдар, видевший его неопределенный силуэт, покачал головой: экипаж действительно опытный. «Вертушка» не просто шла над руслом, а рыскала, выискивая беглецов.
Не дождавшись ответа, Моджахед из башни на слух пронаблюдал за полетом преследователя. Странно, но он продолжил движение в воздухе по прямой, будто не заметил под собой БТРа. Но это невозможно. Тогда что, летчик посчитал его за своего?
– Давай, Али-Баба, поддай-ка газу. – В голосе Хайдарова просквозили и нетерпение, и раздражительность. Он действительно злился, в первую очередь на себя. Он перебрал все варианты, исключая лишь один, ему и в голову не пришло, что вертолет с базы, а на месте пилота – девятый член его команды. Еще и оттого, что не выветрился пыл скоротечных боев, гибель товарищей, смертельные ловушки, устроенные командиром иракского спецназа, слаженные действия самой команды капитана Хайдарова и удачи, которая, безусловно, сопутствовала российским спецназовцам. Они не ждали помощи по той простой причине, что она им была не нужна – ни с земли, ни с воздуха. Просто они делали свою работу на высоком профессиональном уровне, зная все ее тонкости и проявляя все качества, присущие бойцам разведывательно-диверсионных подразделений. Алексей забыл свои слова, брошенные в крайнем раздражении подполковнику ГРУ, бывшему асу ВВС: «Пробуем уйти». А что еще он мог сказать, когда он со своей командой спешил к очередному бункеру навстречу новой перестрелке и, конечно же, рисковал. Если бы Хайдар вспомнил о том, что Ухорская опытный пилот, то в душу вкралось бы сомнение и он вышел бы с ней на одностороннюю связь.
Хайдар точно знал, что «вертушка» снова появится: совершив облет в радиусе нескольких километров и сообщая о своих наблюдениях, экипаж вернется к шестиколесному беглецу, садясь ему на хвост.
– Моджахед, оставайся на месте и продолжай наблюдение. – Хайдар повернулся к товарищам, бегло осмотрев вжавшихся в коричневатый винил сидений заложников. – Нафтизин, готовь ПЗРК.
Собственно, это был единственный приемлемый вариант, и Загороднев во время размышлений командира группы даже проявил некоторое нетерпение. Подмигнув Гюрзе, Толик коснулся пальцами каски: «Есть!»
Вообще перевод ракетно-зенитного комплекса из походного положения в боевое составляет тринадцать секунд, Нафтизин потратил чуть больше. Сейчас он держал в руках грозное оружие. Максимальная дальность полета ракеты – больше пяти километров, поражение цели ракетой, выдерживающей до пяти прямых попаданий в нее пуль от патрона 5,56 НАТО, – до трех с половиной километров, ее максимальная скорость – 1440 километров в час. И чем ниже скорость цели, тем выше процент попадания. А цель шла еще и невысоко – в светлое время суток в стороне от вади можно было заметить вышки линии электропередачи: на такой высоте, на какой шла «вертушка», она вполне могла, сбившись с курса, запутаться в проводах.
Плут занял место у створок, чтобы открыть их по команде и дать дорогу Толику Загородневу, державшему руку на съемной пусковой рукояти ПЗРК. Моджахед продолжал вести наблюдение из башенки; ему в голову пришла оригинальная мысль: он находится в рубке этого действительно корабля пустыни. Он всматривался то в мечущиеся по песку огни БТРа, то в небо над головой, отчаянно желая не увидеть еще одной грозной тени. Вертолет, рыскавший в небе, появился, будто из-под земли, из одного из бункеров, полости которых наряду с секретными тоннелями избороздили эти негостеприимные земли. И в один прекрасный момент могли показать свои боевые головки и ракеты со средним радиусом поражения, сосредоточенные в основном на границе с Ираном и Кувейтом.
Пора, пора «вертушке» возвращаться, нервно подергивая глазом, торопил экипаж капитан Хайдаров. Чем ближе были они к базе, тем больше ставили под угрозу операцию. Нужно только представить себе маневры неподалеку от буровой, которую в течение нескольких минут блокируют подразделения иракских ВС. Из огня да в полымя?
А ведь до появления вертолета-разведчика военные не знали ни направления, ни средства передвижения диверсантов. О последнем узнали бы сразу же после осмотра бункера, буквально по единицам имеющейся там бронетехники. А взрывать его не было ни времени, ни резона: сам взрыв привлек бы внимание.
«Пора, пора», – вглядывался и вслушивался в ночь Хайдар.
52
Ухорская совершила двойную ошибку. Своими маневрами в ночном небе она как пальцем указывала на потерявшийся в песках БТР. То, что вертолет не принадлежал к ВС Ирака, и вообще в операции по обезвреживанию диверсионной группы не был задействован ни один вертолет, стало ясно после запроса
