— Ладно, разберемся. Алик сказал, что ему бы только до компьютера добраться, а там он хоть черта лысого вычислит. Он говорит, что в реальном мире что-то плохо стал ориентироваться.
— Бедный мужик. Совсем погряз в своем киберпространстве.
— И ничего не бедный, — возразил Гордеев. — У каждого свои тараканы в голове. Да хоть на себя посмотри, ты же сама как бы не от мира сего.
— Что ты имеешь в виду?
— Твою профессию.
— А что моя профессия?
— Да ничего, все нормально. Просто для большинства населения твои опыты кажутся не чем иным, как пустой тратой времени и бюджетных денег. Вот если бы ты была строителем или продавцом в магазине, то тогда все нормально, тогда твоя деятельность у всех на виду.
— А то, что я сижу днями и ночами и ищу панацею от рака или от другой какой международной заразы?..
— Ну этого же никто не видит, Лена. Согласись, ведь так?
— Не хочу соглашаться.
— В любом случае народ тебе скажет прямо в глаза, что, пока ты там сидишь, переливаешь из пустого в порожнее, люди как умирали от рака, так и продолжают умирать. И пока ты каждого не облагодетельствуешь как фея из сказки, твоя профессия у подавляющего большинства всегда будет не в почете. С этим нужно только смириться. И продолжать делать свое дело.
— Ты думаешь?
— Уверен!
Лена посмотрела на Гордеева, затем положила голову ему на грудь.
— Боже, какой же ты все-таки неисправимый мутант.
— Мутант? — удивился Гордеев.
— Ну да, мутант.
— В каком это смысле?
— В смысле — полу-прокурор, полу-адвокат.
— А, ты все про это. Так в нашей стране быть чистым адвокатом невозможно.
— А чистым прокурором?
— У некоторых получается.
— Это ты про Омельченко?
— И про него тоже.
17
Тишину квартиры нарушали только звуки, доносившиеся с улицы. Гордеев включил свет и прошел, не снимая обуви, в комнату, где собирался по быстрому забросить в свою сумку пару свежих рубашек, чтобы затем снова отправиться к Лене.
Сегодня они собирались устроить домашний ужин, где непременно будет такая же точно утка, какую Лена готовила в первый визит Гордеева, когда Проскурец еще был на свободе.
Гордеев уже собрался выходить, как в дверь настойчиво позвонили.
«Какого черта?» — подумал адвокат и пошел открывать.
С порога на него смотрели два молодых, крепких человека, один из которых спросил:
— Юрий Петрович Гордеев?
— Да, это я. А в чем дело?
— Нам можно войти? — спросил второй.
— Нет, нельзя. Я хочу сначала убедиться, в чем, собственно, дело.
Гости синхронно достали из своих карманов красные книжечки и показали хозяину.
— Уголовный розыск, — представился первый, — капитан Дубов.
Гордеев быстро, но внимательно просмотрел предоставленные ему документы, затем вернул владельцам.
— Хорошо, проходите, — он сделал пригласительный жест.
Гости вошли.
— Вот посмотрите сюда, Юрий Петрович, — сказал Дубов, разворачивая бумажный лист.
— Что это?
— Это ордер на обыск.
— На обыск чего? — спросил Гордеев.
— На обыск квартиры, — бесстрастным голосом ответил Дубов.
— Этой квартиры?
Гости из УГРО окружного управления внутренних дел переглянулись.
— Ну конечно же этой. Или у вас есть другая?
— И что вы здесь собираетесь найти? — спросил Гордеев.
— Вы являетесь защитником господина Проскурца?
— Да.
— В данный момент он находится в следственном изоляторе, так? — спросил второй.
— Да, так. И что из того?
— Следствие установило, что Проскурец передал вам на хранение пакет документов, касающихся важных военных секретов. Этот пакет был незаконно изъят им из одного из управлений Министерства обороны России.
— Абсурд, — отреагировал Гордеев.
— Не понял? — спросил второй. — Повторите, пожалуйста, если вас не затруднит.
— Абсурд, говорю. Ничего подобного Проскурец мне не передавал. Он вообще мне ничего не давал на хранение.
— А если не передавал, тогда вам нечего беспокоиться. Но мы имеем информацию, и мы должны ее проверить, — высказался Дубов. И обратился к напарнику: — Давай, Серов, приступай. Где понятые?
— На лестнице, — ответил Серов.
— Гони их сюда.
Серов открыл входную дверь и впустил двоих мужиков, внешний вид которых говорил, что это самые обыкновенные бомжи, которых только что вынули из подвала.
Следом за ним вошел кинолог, ведя на поводке низкорослого цвергшнауцера.
— Работаем, Бурят, — сказал кинолог. — Ищи.
Бурят подошел к Гордееву, внимательно обнюхал его ботинки, затем поднял свою мохнатую морду кверху и заглянул адвокату в глаза. И повел кинолога дальше.
Еще один сотрудник начал внимательно осматривать книжные полки, выдвигать ящики стола, заглядывать под диван, греметь кухонной посудой.
Гордеев ходил из угла в угол, не скрывая своего волнения.
Он подошел к телефону, снял трубку, набрал номер.
— Денис, — проговорил он, — тут у меня внезапные гости с обыском. По всей видимости, из уголовного розыска региональной милиции. Подъезжай, если сможешь…
— Нет! — На рычаг лег палец Серова. Связь прервалась. — Звонить нельзя.
— Это почему же нельзя?
— Нельзя и все.
— Постойте…
— Я, кажется, понятным языком вам сказал: нельзя, значит, нельзя. Все! Дайте сюда трубку.
— Что значит «все»? — спросил Гордеев.
Серов невозмутимо пожал плечами:
— Посмотрим. От сумы и от тюрьмы не зарекаются, Юрий Петрович.
