Шварценеггера, иначе ему никогда не пройти сквозь игольное ушко, а именно таких размеров обычно бывает выход из подавляющего большинства безвыходных ситуаций.
И только искусство кино требует изображений суперменов с гипертрофированной мускулатурой а-ля Рэмбо.
Короче, при своих габаритах Гордеев с Грязновым по отношению к «Красноярску» выглядели как парочка взрослых дядек, случайно оказавшихся в детской песочнице. Однако подлинными великанами здесь были все же парни из «Красноярска», они были великанами своего непростого дела, которому они отдавались душой и телом без остатка.
— Бамбук, — сказал Леопард в микрофон переносной радиостанции, — это Гуляйполе. Наши пространственные ориентиры — три минуты восемнадцать секунд по шкале Берковича. Квадрат десять, ноль четыре-пятнадцать.
— Гуляйполе, это Бамбук. Я вас понял. Квадрат десять, ноль четыре-пятнадцать чист. Можете продолжать движение. Мы вас страхуем.
— Хорошо, Бамбук. Какие паттерны представляют для нас интерес?
— Гуляйполе, осмотритесь самостоятельно.
— Значит, на двадцатый и сто тридцать четвертый квадрат? Я правильно вас понял?
— Не скажу — примерно, но и не смею уточнять.
— Ладно, я понял, Бамбук. Спасибо. Сеанс связи через десять минут на частоте А-десять. Отбой.
Леопард щелкнул тумблером на панели армейской рации, которая при нынешнем глобальном наступлении современных технологий выглядела настолько допотопно, что годилась разве что для магазина антикварных раритетов.
— А разве у них не хватает средств, чтобы приобрести оборудование посовременней? — тихо спросил Гордеев Дениса, показывая на рацию.
— Ты о чем, Юрок? Это только с виду эта штука пятидесятого года выпуска. Внутри же стоят все немыслимые хай-теки, вся самая последняя цифровая лабуда. Кстати, им все ставили пацаны из Долгопрудного, которых мы с тобой недавно изволили посетить.
— Они что, сотрудничают с «Красноярском»?
— Ну да. А что в этом такого?
— Странно.
— Не вижу ничего странного.
— А как же их пресловутая этика изобретателя: не работать на военку?
— А где ты видишь военку? — Денис кивнул в сторону белобрысого Смерти и угрюмого Тарантула, заваливающих камнями пластиковую коробку радиомаяка. — Это же совершенно мирные ребята. Просто чуть более осмотрительные, чем другие.
— Понятно. — Гордеев почесал в затылке, глядя на этих небывало уверенных в себе людей, похожих на чертей из самого ада. Черти каким-то немыслимым чудом оказались среди обычных смертных. И они действительно были бессмертны. Точнее, они сами твердо верили в то, что возможность отойти в мир иной без высшего соизволения своего верховного владыки для них закрыта.
Кажется, только сейчас к Гордееву пришло понимание, чем чистая сила отличается от нечистой, несмотря на то что время и место для подобных размышлений были в высшей степени неподходящие.
«А какое же подходящее, если не это место и не это время? — соображал адвокат. — Если и существуют на свете настоящие адвокаты, то это лишь адвокаты дьявола. Ибо дьяволу он нужнее всего. А без дьявола на свете не совершилось бы ничего, что совершается».
Его размышления прервал Леопард, который громогласно произнес:
— Приготовить каноэ!
Четверо «красноярцев» сняли с плеч вещевые мешки, вытряхнули из них на камни небольшие резиновые свертки, к которым приделали резиновые шланги, тянувшиеся из миниатюрного прибора, оказавшегося воздушным компрессором, который начал жужжать, напоминая полет шмеля, и свертки, развернувшись, в скором времени превратились в настоящие спортивные лодки, которые «красноярцы» тут же побросали на мутную и непроницаемую водную поверхность.
— Прошу, господа, — предложил Леопард Гордееву и Грязнову, показывая на плавучие транспортные средства. — Прокатим с ветерком.
8
Не задавая вопросов, они покорно уселись в этих нехитрых приспособлениях. Гордееву в качестве капитана корабля достался Тарантул, который первым делом занялся тем, что прикрепил к кормовой части нечто, напоминающее фен для укладки волос, откуда к поясу спецназовца тянулся тонкий провод, где и соединялся с черной коробкой, которую Гордеев сначала принял за пейджер. Тарантул нажал несколько кнопок. Сперва раздался писк, а затем фен вдруг выплюнул наружу струю сине-зеленого пламени.
Лодка задрожала и медленно двинулась вперед, подталкиваемая реактивной тягой. То же самое в данный момент происходило и с остальными тремя судами. Набирая скорость, они двигались, выстроившись гуськом на равном друг от друга удалении, чтобы огненные хвосты из сопел их реактивных моторов не спалили идущего сзади.
— Через сто пятьдесят метров поворот тридцать градусов, — сказала рация Тарантула голосом Леопарда, чья лодка шла во главе колонны.
Гордеев хотел спросить у Тарантула о том, куда направляется вся их компания, но передумал, потому что, миновав поворот, лихая эскадра набрала такую скорость, что вокруг установился страшный рев, подобный реву обезумевшего пещерного медведя. В ушах зашумел ветер, кирпичные стены, мимо которых они мчались, перестали быть стенами, а превратились в гладкую поверхность, которую захотелось потрогать, чтобы убедиться в этом.
9
— Мудачье! — произнес Федотов. — Долбаное мудачье!
По экрану монитора проносились одна за другой все четыре лодки «Красноярска», за которыми тянулись огненные хвосты.
— Что, донимают? — бесстрашно спросила Лена из-под мешка.
— Закрой свою пасть! Иначе я ее сам тебе заткну, — заорал Федотов. — И уже навсегда.
— Фу, какой грубый.
На эту фразу Федотов уже не отреагировал, потому что на экране появилось нечто, заставившее его вскочить с места и направиться к двери, ведущей в соседнюю комнату. Оттуда он вскоре вылетел с взъерошенными волосами, держа в руках массивную трубу гранатомета, похожего на выкрашенный в полевое хаки фагот. Из заднего кармана достал промасленный «ТТ» и заткнул себе за пояс. И замер посередине комнаты, прислушиваясь, как голодный волк, к шумам, которые могли бы доноситься извне.
Между тем стояла кромешная тишина.
Где-то очень далеко-далеко вверху шуршали шины городского автотранспорта, где-то еле слышно прогрохотал поезд. И все.
Федотов бросил взгляд на мониторы. Там тоже ничего интересного. Во всяком случае, для него. Он склонился над клавиатурой и нажал несколько кнопок. На экране сменилось несколько картинок.
Однако несколько изображений все же привлекли его внимание, а именно те, на которых совершенно ничего не было, кроме пустоты и мало заметной надписи в правом верхнем углу: «Камера отключена».
— Гребаная шпана! — закричал он. — Мои глаза! Они до них добрались. Я ослеп.
