– Надо жить, о чем речь! Хотелось бы выяснить, чего от вас требовали грабители?
– Я плохо понял. Долгалев мог бы объяснить. Это опять-таки было до моего прихода на фирму. Северобанку, если вам известно, поручено финансирование строительных работ в Грозном. Наш «Спектр» должен был осуществлять поставку в Чечню стройматериалов и техники. Но дело в том, что некоторыми проблемами Долгалев занимался сам, лично, не допуская к их решению даже своих ответственных сотрудников. В частности, меня. Поэтому я не могу сказать с уверенностью, насколько выполнен этот договор о поставках. Эти же орали и требовали деньги. «Дэнги!» – передразнил Заметалин. – А откуда их взять?
– Может, Долгалев уже вернул им долг? – поинтересовался Турецкий. – Или выполнил заказ, а чеченцы теперь просто «наезжают» в надежде вышибить из фирмы халяву?
– Сомневаюсь, мы, насколько я знаю, в долгах, как в шелках. А Долгалев исчез. Да и с трубами, на которые он делал ставку, ничего не вышло. Вот вы отпустили меня под подписку о невыезде, а я думаю, что мне в тюрьме было бы гораздо спокойнее.
– Вам сейчас и здесь хорошо, терпите. Долгалев в Москве. А завтра у нас будут фотороботы преступников, привезем вам на опознание.
– Привозите.
– Поправляйтесь, Заметалин. У нас еще будет время поговорить. Кстати, как Васильев?
– Подал заявление в тот же день. Больше на работу не выходил. Не знаю, чем он теперь занимается...
Турецкий и Грязнов простились с Заметалиным, вышли из клиники.
– Ты сейчас куда? – спросил Вячеслав, взглянув на часы. – Рабочий день практически кончился.
– К тебе, если не возражаешь.
– Интересно. Домой? На службу?
– Сейчас у тебя на Петровке две милые дамы и Олег составляют фотороботы кавказцев, напавших сегодня на Северобанк. Давай подскочим, посмотрим?
– Хороший ты человек, Александр Борисович, – с сарказмом заметил Грязнов. – И не надо, так все равно найдешь работу. Поедем, что остается делать...
Олег Величко принес в кабинет Грязнова два созданных нелегким совместным трудом фотопортрета.
– Значит, обе женщины видели одних и тех же людей? – спросил Турецкий, разглядывая фотографии и сравнивая их. – На, Вячеслав, взгляни, по-моему, тут есть знакомый. Как вам работалось, Олег?
– Сначала они стали спорить, у кого из кавказцев какой нос и какие брови. Тогда я позанимался с каждой в отдельности и начали составлять словесный портрет увереннее. А потом вместе довели до полного совершенства.
Грязнов взглянул на один из портретов, замер, а потом сказал на долгом выдохе:
– Значит, Рустам в Москве!
– Ты узнал его? – спросил Турецкий.
– Конечно! Это же он. Можно сравнить со старым фотороботом. – Он порылся в папке, которую вынул из ящика стола, и нашел первый фоторобот Такоева. Портреты отличались только головными уборами. На первом монтажном снимке Рустам был в вязаной шапочке, на втором – в пыжике.
– Посмотри, Олег, – призвал Грязнов на помощь Величко. – Это же одно лицо!
– Действительно, – поддержал Турецкий. – Что ж, не знаю, плохо это или хорошо, но мы, кажется, опять вышли на старые следы. Впрочем, думаю, что это к лучшему. Олег, все это немедленно размножить и раздать во все милицейские подразделения. Как обычно. А завтра с утра подъезжай к Заметалину, в Склиф, и предъяви ему. Подбери еще несколько подобных типов! Предъяви пять-шесть фотографий, как положено по УПК... Ну что ж, как говорится, всем спасибо. Славка, могу накормить тебя хорошим ужином.
– Нет, спасибо и тебе. Этот Рустам мне все настроение испортил. Поеду домой...
В последнее время Турецкий почти каждый день задерживался на работе допоздна, уходил утром, когда дочка еще спала, а возвращался, когда она уже спала. Он даже чувствовал вину, что ребенок растет без отца. Ждал выходного дня, чтобы компенсировать. Но приходил выходной, что-нибудь случалось, и все летело кувырком.
На этот раз повезло. Нинка заигралась и дождалась отца. Она бросилась ему на шею и прошептала:
– Папочка, я тебя так давно не видела.
– Ах, малышка! Я исправлюсь, обещаю! Как твои дела?
– Мы с мамой игрушки на елку купили, такие красивые шары, посмотри.
Девочка, подождав, пока отец снимет пальто и обувь, повела его в комнату, где на столе лежала большая коробка, а в ней красовались расписанные стеклянные шары.
– Красивые, правда?
– Замечательные, – ответил Турецкий и поцеловал девочку.
Ирина суетилась на кухне, накрывая стол.
– Мы уже поужинали, – сказала она. – Так что тебе придется одному.
– Ты посидишь со мной? – попросил Турецкий.
– Сейчас, только Нинку уложу, – ответила жена.
Турецкий сел к столу, на котором дымилась тарелка с пельменями, принялся с аппетитом есть. Все-таки что может быть лучше родного дома и горячего ужина на столе?...
Вошла Ирина, села напротив, подперев щеку ладонью.
– Может, хоть чаю со мной попьешь? – спросил Турецкий.
– Нет, не стоит. Лишняя жидкость только во вред моему организму.
– Ох, жена, какая ты у меня вся правильная!
– Стараюсь, – улыбнулась она той неотразимой улыбкой, которую так любил Турецкий.
...Прежде чем начать допрос Липникова, Турецкий зашел в дежурную часть ГУВД Москвы и поинтересовался оперативной сводкой за последние сутки. Операция «Сирена», объявленная после нападения на офис фирмы «Спектр», результатов не дала, преступники словно сквозь землю провалились.
Турецкий прошел в следственный кабинет, куда должны были доставить из внутреннего изолятора Петра Липникова, и раскрыл папку с протоколами допросов Свиньина и брата Липникова – Федора, работавшего барменом.
Из всего имевшегося в материалах дела можно было сделать пока следующие выводы.
Со Свиньиным Липников знаком давно, не исключено, что именно Свиньин и заказал убийство Бартенева. Причина понятна. Все те же деньги, долги, которые отдавать не хочется. Федор утверждал, что Липников также знал и Бартенева. Похоже, они не переносили друг друга, при встречах задирались, а как-то в баре по пьяному делу дошло и до драки. Поэтому, считал все тот же Федор, когда поступило предложение от Свиньина заработать на убийстве Бартенева, Петр легко согласился. Отсюда и просьба к брату-бармену предупредить, когда Бартенев появится в Москве и зайдет в бар. Все так и получилось, как было рассчитано. Далее. В последнее время Липников с дружками занимался грабежами. Нападали на частные склады, забирали продукты и тут же развозили их по лоткам и киоскам своих знакомых. В настоящее время идет оперативная работа в этом направлении, выясняются адреса складов по маркировке на ящиках, найденных у бандитов в доме и гараже. Всего в банде было четверо. Один взят, один убит, значит, на воле гуляют еще двое.
Вот, пожалуй, и все сведения. Немного. Но их должно было хватить для «задушевной беседы» первоначального допроса преступника.
У арестованного была забинтована нога выше колена. Он хромал. Но скорее больше вид делал. Ранение было несерьезным, пуля прошла мягкие ткани, и если бы Липников элементарно не споткнулся, его бы не догнали. В то же время лицо арестованного не вызывало ничего, кроме жалости: даже жестокосердному наблюдателю было бы ясно, что, поймав бандита, охранники отвели на нем душу.
– Болит нога, Липников? – начал разговор Турецкий.
– Душа болит... – просипел синими губами этот здоровяк, бывший каскадер.
– Это заметно. А душевный человек, надо понимать – душегуб?
