обратно. Купила у торговки бутылку кока-колы... Стоп!
– Стоп! – возбужденно закричал Петя, тыча пальцем в фигуру, полускрытую за тележкой торговки. – Можно чуть-чуть назад?
Запись промотали на пару секунд назад. Когда торговка наклонялась вниз, к стоящему на земле ящику, чтобы достать бутылку кока-колы, из-за ее спины выглядывала широкая физиономия белобрысого парня, одетого во что-то синее.
– Кажется, он, – стуча пальцем по экрану, взволнованно говорил Петя. – Тот, что в спортивном костюме. Он пистолет мне к горлу приставлял.
Грязнов многозначительно посмотрел на парня с художественной небритостью на физиономии.
– Точно, я говорил, – удовлетворенно цокая языком, произнес тот, словно он уже заранее знал, что белобрысый парень должен был быть замешан в эту историю.
– Увеличьте и распечатайте, – приказал Грязнов, кивая на экран телевизора. – Значит, он подождал, подождал, а потом пошел звонить?
– Точно, – подтвердил небритый оперативник из группы наружного наблюдения. – Позвонил из перехода метро, потом спустился на станцию и уехал.
Петя был рад, что ему удалось опознать хотя бы одного из своих обидчиков. Все кругом говорили громкими, возбужденными голосами, и он тоже был возбужден и хотел громко говорить и смеяться.
– Значит, ты понял дальнейшие свои действия? – обратился к нему Грязнов. – Иди домой и жди звонка от бандитов. Ваш телефон сегодня ночью уже должны поставить на прослушивание. Один из квартиры ни шагу. Наш человек будет с тобой все время.
Петя спустился с небес на землю.
– Поехали, отвезем тебя домой, – поправляя под пиджаком кожаную шлею портупеи, на которой болталась коричневая кобура с пистолетом, сказал мужчина лет тридцати.
Он встал и протянул Пете руку.
– Олег.
– Петя, – тихо ответил Трофимов, пожимая его могучую лапу.
– Значит, Олег, ты все знаешь, – напутствовал оперативника Грязнов. – Через двенадцать часов тебя кто-нибудь подменит. Звони.
– Ладно, всем пока!
Петя тоже простился со всеми и, мучимый предчувствиями предстоящих разборок с родителями, следом за Олегом двинул по коридору к лестнице. Служебная «девятка» ожидала их во дворе, чтобы доставить Петю и его телохранителя домой.
Выяснить, что пассажир поезда № 195 Нижний Новгород – Москва по фамилии Мухтолов, обладатель паспорта серии V-ДР номер 37826, проживает по адресу Арзамас-16, улица Академика Капицы, 19, квартира 109, для следователя Савицкого не составило никакого труда и отняло полтора часа времени.
Савицкий все привык делать методично и тщательно. Поэтому, раз за разом звоня по справочным организаций, билетным кассам, учреждениям, где регистрируются граждане, он неизменно получал результат – положительный или отрицательный, но никаких «перезвоните через некоторое время», «мы должны поднять архивы» и «человека, который этим занимается, на месте нет» не допускал. Он с каким-то необыкновенным талантом мертвой хваткой вцеплялся в чиновника и не отпускал, пока тот не давал нужной информации.
Позвонив в Арзамас и выяснив, что вышеупомянутый гражданин Никита Мухтолов является научным сотрудником НИИ, связанного с разработкой ядерных технологий, Савицкий принял решение брать Мухтолова немедленно. Задержать его должны были местные, арзамасские милицейские кадры и препроводить в Москву для дальнейшего разбирательства, но выяснилась неожиданная подробность: Мухтолов находился в реанимационном отделении местной больницы скорой помощи после неудачной попытки самоубийства, и немедленно арестовать его не представлялось возможным.
Савицкий отправился в Арзамас лично. Найденный в лесу цилиндр с ураном еще не вернулся с экспертизы из лаборатории института им. Курчатова, но научные нюансы о содержимом запаянной колбы следователя Савицкого интересовали менее всего. Результаты экспертизы – это лишние подробности для толстого уголовного дела, для изучения прокурором и адвокатами. Следователя интересовало другое: кто заказал Мухтолову уран?
Он прибыл в больницу на служебной машине. Удивленная и взволнованная зав отделением реанимации, взглянув на служебное удостоверение, попросила Савицкого в ординаторскую.
– Главврач сейчас в отпуске, – сокрушалась она. – Наверное, вам лучше с ним поговорить?
– Мне лучше поговорить с самим Мухтоловым, – мягко, но настойчиво попросил Савицкий. – Он в сознании?
– Да, он в сознании, но... Вы присаживайтесь. А что с ним такое? Что-то серьезное? Знаете, не часто к нам из милиции, да еще из Генеральной прокуратуры...
Женщина остается женщиной, будь она даже заведующей отделением реанимации. Савицкий улыбнулся.
– У вас очень уютно здесь. Даже у нас в Москве не в каждой больнице такая ординаторская. Ковры, картины... Вас министерство финансирует или вы – ведомственная больница?
– Ведомственная, да что толку? – махнула рукой зав отделением. – Вот раньше мы хорошо жили, а теперь, когда атомщики никому не нужны стали... Слезы, а не финансирование. Лекарств мало, оборудование устаревшее. Зарплаты у врачей с гулькин нос. А ведь у нас по-своему уникальный опыт, особенно что касается лечения специфических профессиональных заболеваний, знаете – мужская слабость, малокровие, психические расстройства...
Савицкий, кивая, посмотрел на часы.
– Так в какой, вы говорите, палате находится Мухтолов?
– Да, да, я помню, что вы спросили, но дело в том, что он не в себе. Мы даже вызвали для консультации психиатра, но он пока не приехал.
– Что значит «не в себе?» – насторожился Савицкий.
– Крайне возбужден. Несколько раз пытался убежать из палаты, осколком стакана пытался вскрыть себе вены. Пришлось привязывать его к кровати. Плачет, впадает в истерику, кричит, угрожает... В общем, вот так. Жаль, что его брата сейчас нет, вы могли бы с братом его поговорить.
Савицкий вспомнил, что по данным, предоставленным арзамасским ГРОВД, никаких братьев-сестер за гражданином Мухтоловым не числилось. А зав отделением продолжала расхваливать высокие моральные качества брата Мухтолова:
– Я такое редко видела, чтобы за братом как за своим ребенком ухаживал, с такой любовью. Так волновался, чуть не плакал, под дверью реанимации дневал и ночевал, всех сестричек по именам звал уже, лекарства достал.
– Брат? – уточнил Савицкий.
– Да, да... Жаль, что он уже уехал. Он все просил, чтобы его пропустили в палату. Он ведь и привез нам его, без сознания уже самоубийца-то наш был, газом надышался. Брат ему и искусственное дыхание делал, и все... Ну просто зависть берет, есть же в некоторых семьях нормальные человеческие отношения...
Савицкий встал.
– А как этот брат его выглядел?
Врач задумалась.
– Ну как... Молодой. Лет сорока... Высокий, красивый... Только вот с глазом у него... Косой он на один глаз.
– Косой? – вырвалось у Савицкого.
– Да. На правый, кажется. Заметно так, особенно при разговоре. А в остальном видный такой мужчина. И так по брату убивался, чуть не плакал. Говорит, не могу уехать, не поговорив с ним.
– И поговорил? Вы его пропустили?
– Да. А что? Что-то случилось?
– Ничего, – обаятельно улыбаясь, ответил Савицкий, спеша к двери ординаторской. – Так во сколько мне сегодня зайти, чтобы поговорить с Мухтоловым?
