мнению Михайлова, приобретает черты не столько расследования, сколько дискредитации ЦРУ. А это в свою очередь грозит заметным сокращением бюджета организации. Другими словами, могут неожиданно закрыться источники финансирования разного рода важнейших политических операций. Нет, он, конечно, помнит недавнюю беседу с господином директором, полностью доверяет его опыту и очень надеется, что госдепартамент и конгресс хотя бы частично возьмут на себя финансовые заботы ЦРУ в плане поддержки отдельных независимых радиостанций, институтов и всех тех организаций, которым необходима конкретная и действенная помощь.
И в этом контексте он позволяет себе напомнить о тех финансовых трудностях, с которыми в последнее время столкнулся возглавляемый им институт «Российское общество» в связи с необходимостью дальнейшей разработки программы «Вопросы стратегии и тактики политической и духовной перестройки России».
К представленному ранее проекту, находящемуся в настоящий момент у заместителя директора господина И. Крафта, добавляется проект программы семинаров для молодых иностранных политиков, аспирантов и студентов, проходящих практику по линии взаимных международных обменов в Гарвардском университете. Семинары предлагается провести под эгидой ЦРУ.
Список кандидатов на эти семинары будет представлен для рассмотрения и утверждения отдельно.
И подпись – полным титулом.
А ведь Вадим, подумал Турецкий, не будучи знатоком различных аспектов политической борьбы в Соединенных Штатах и заинтересованный в добыче сведений личного характера, сумел-таки углядеть в Михайлове несколько иные качества, нехарактерные для большинства людей, окружавших его отца в эмиграции. А сам-то Михайлов ни на диссидента, ни на конформиста не тянет. Скорее – платный агент.
Но с другой стороны, продолжал размышлять Турецкий, по сути, ничего сверхдраматического в этом письме не было. Из-за таких писем не убивают. Во всяком случае, сегодня. Ибо даже дураку нынче известно, что все антисоветские – а они и не могли быть иными по духу – эмигрантские организации, идейные противники коммунизма, в той или иной мере финансировались по решению госдепа и ЦРУ. Они и сами этого не скрывали, как, впрочем, и их коллеги – все эти радиоголоса «Свободы», «Свободной Европы», «Фонда Азии» и так далее.
Поэтому если это письмо и могло представлять какую-либо опасность, то исключительно для репутации господина Михайлова, не более. А сегодня подобным вряд ли кого удивишь. И Турецкий, вздохнув, взялся за следующую страничку.
Пространный финансовый документ, в котором указано, какие средства и с какой целью израсходованы. Здесь оказалось довольно сложно разобраться в позициях, тайный смысл которых был, видимо, хорошо известен господину Р. Куперу, на чье имя готовился документ. Но парочка строчек, если Турецкий верно их перевел, были интересны. Одна графа, на которую, судя по отчету, было отпущено и, вероятно, уже истрачено восемьсот тысяч долларов, называлась так: «Эффективная поддержка усилий организаций Хельсинкского договора по защите прав человека в Поволжском регионе Российской Федерации». А вторая – «Организация международной конференции по теме „Общие положения программы противостояния натиску тоталитарного социализма“.
Мудрено, но, в общем, понятно. Раньше это называли подрывной деятельностью. Но если судить по оценкам собеседников Вадима Кокорина, принимавших участие в работе института, там имелись вполне позитивные разработки. А может, эти ученые эмигранты поступали истинно по-русски? То есть брали деньги под одно, а занимались совсем другим? Никому же не придет в голову назвать отпетым антикоммунистом, к примеру, нобелевского лауреата и известнейшего экономиста Василия Васильевича Леонтьева. Или других, о которых, если опять же верить Кокорину, с огромным уважением ему рассказывали отцовские знакомые. Только вряд ли есть американцы, которые поверят липовым отчетам. А значит, Михайлов действительно мог играть сразу на два фронта – и нашим, так сказать, и вашим, то бишь ЦРУ. Ну, в конце концов, это его личное дело, суд его собственной совести. Но и за это тоже не убивают. Особенно американских консулов.
А может быть, мелькнула вдруг шальная мысль, Вадим действительно выкрал эти документы, наносящие определенный урон реноме Михайлова, имеющего, скажем, какие-то виды на свое вхождение в политический истеблишмент России? Тогда выход напрашивался такой: убрать похитителя вместе с его идеей предать документы гласности. А консул? Заодно – как убирают случайных и ненужных свидетелей... Что-то есть, но – очень шатко.
Оставалось выяснить, кто такой этот Р. Купер, перед которым отчитывался господин Михайлов. Но для этого надо будет потом связаться с соответствующими службами внешней разведки.
Интересными оказались и следующие две странички, представлявшие собой разработку, скорее всего, американского гражданина под псевдонимом Музыкант. Причем оба документа относились к восьмидесятому и восемьдесят второму годам.
Турецкий вспомнил, что в восьмидесятом в Москве проходила всемирная Олимпиада, в которой из-за известного инцидента с южно-корейским самолетом не участвовали Соединенные Штаты и некоторые их союзники, проводившие так называемую альтернативную Олимпиаду. Со ста белыми роялями, как говорили, посреди стадиона. Зато у нас Мишка-талисман летал на воздушных шарах и по телевизору показывали, как люди плакали от умиления...
Но документ, который являлся ответом господина Михайлова все тому же господину Р. Куперу, свидетельствовал о том, что именно во время Московской Олимпиады, вопреки запрету государственного департамента США, столицу Советского Союза собирается посетить делегация ряда левых организаций, пребывание которых в Москве желательно использовать с максимальной пользой. Это, в частности, и студенты американских университетов. Некоторых из них, а конкретно упомянутого Музыканта, предлагается использовать в качестве курьера для доставки денежных средств и некоторых важных документов, предназначенных правозащитным организациям Советского Союза, диссидентам и узникам совести, осужденным коммунистическим режимом.
Характеристика на Музыканта в высшей степени положительная. Умен, энергичен, отличается деловой хваткой, легко входит в контакт с новой средой и при этом не нуждается в дополнительных сведениях, раскрывающих подлинный смысл проводимой работы. То есть, иными словами, его можно использовать в темную.
Таким образом, господин Михайлов как бы принимал предложение господина Купера и подключался к дальнейшей работе с Музыкантом, с тем чтобы использовать его, как перевел Турецкий, на всю катушку. Ну что-то в этом роде.
Второй документ, посвященный все тому же Музыканту, дал неожиданную разгадку. Михайлов сообщал уже известному – в смысле упоминавшемуся – Куперу, что весьма плодотворное сотрудничество института с господином Дж. Петри позволяет надеяться на его активное продолжение. Очередная поездка Музыканта в Москву и Ленинград запланирована на середину декабря – время, когда предпраздничные настроения советских людей делают их более доступными для общения и полностью снимают ощущение мнимой опасности, позволяя при этом объекту их внимания расширять круг своих знакомств без боязни какой-то слежки за собой. Тем легче будет ему встретиться с некоторыми лицами с целью передачи им дополнительных средств, а также ряда документов, содержащих теоретические разработки института по программе переустройства Советского государства и практические рекомендации на этот счет.
Как и в первом документе, Музыкант получил и здесь вполне достойную деловую характеристику: серьезен, исполнителен, обладает отличными дипломатическими способностями.
Два соображения возникли попутно у Турецкого. Второй документ датирован октябрем восемьдесят второго, а ведь... одну минуточку!
Он вытащил с полки толстенный Советский энциклопедический словарь, нашел букву «Б», а вслед за этим – Брежнева. Точно, он умер десятого ноября. Александр помнил: как раз шло первое его крупное дело – труп на сокольнической международной ярмарке, которое началось сразу после торжественных похорон, буквально через несколько дней, чем и особо запомнилось. А приезд этого Музыканта в Москву был запланирован господами Михайловым и Дж. Петри – скорее всего, это именно покойник нынешний тут упоминается, ибо случайные совпадения в таких делах почти немыслимы, – еще в октябре. И не могли они, конечно, предполагать, что к середине декабря власть в Советской стране сменится. Но если поднять архивы бравых чекистов, то, вообще говоря, Музыканта можно будет вычислить.
И тут снова будто что-то ударило в голову! А чем же, собственно, вызван странный интерес всех
