теплое дружеское предупреждение, но получился форменный скандал. Снял, называется, стружку. С кожей... Чуть ли не до увольнения.
Антоненко едва вырвался из когтистых лап руководства, пришел в кабинет, хотел передохнуть, а тут из Бутырки поступило официальное сообщение о том, что подследственный Игнатьев Игорь Всеволодович после допроса следователя снова попытался покончить с собой, 'осуществил повторный акт суицида', то есть расковырял швы на горле. Теперь его перевели в реанимационное отделение. И на два дня запретили всякие контакты и следственные действия с ним.
Казалось бы, чем уж тут дополнить эту чашу с дерьмом?
Однако это было лишь приближением к главному несчастью. Апофеоз бедствий случился у Бориса в три часа дня.
Позвонила Зойка.
Он стонала, рыдала, ругалась. Угрожала и требовала немедленно приехать к ней.
- Если через пять минут ты не будешь здесь, - орала Зойка, - я вызываю милицию! Пусть приедут и во всем разберутся. Я напишу официальное заявление! Будет суд! Я так и знала, что этим кончится! Все из-за тебя! Пусть тебя тоже посадят! Это все ты! И сюда ты меня специально перетащил! На мою погибель!
- Что случилось? Опять соседские гости?
- Немедленно приезжай!
- Что-нибудь нужно купить по пути?
- Возьми с собой пистолет и побольше патронов! Я тебе серьезно говорю! У тебя есть персональное оружие?
Пришлось ехать.
'Может быть, это и к лучшему. От начальства с глаз долой. Не мешкая, надо отсюда незаметно смыться, исчезнуть, испариться, - думал по пути печальный следователь Антоненко. - Меньше несчастий случится на работе. А мне сейчас это ни к чему'.
Приближалась аттестационная комиссия, и у Бориса, конечно, были определенные надежды на повышение по службе и получение очередного классного чина.
По пути к Зойкиному дому его несколько раз подряд обрызгали машины, проезжающие по лужам. Но на эти мелкие дорожные неприятности Борис просто-напросто закрыл глаза.
А вот в подъезде!.. Были отключены сразу оба лифта. Дворник и жэковские слесаря ругались с техником-смотрителем, кто-то на улице высматривал давно уже вызванную аварийку.
А бедному Борису пришлось пешком чапать аж на десятый этаж! По дороге он проклинал на чем свет стоит и этот черный день, и тот, не лучше, когда он вообще встретился с Зойкой!.. А ведь это Гордеев подсунул адресок!.. Гад, а не товарищ. Но больше всех досталось пацанам, которые катаются на крышах лифтов и портят людям здоровье.
- Ведь многие престарелые и просто больные люди, - сокрушался потный Антоненко, - отрезаны от мира! И даже 'скорая' не сможет помочь им! Попробуй на семнадцатый этаж пехом?
Мимо него, кивая с пониманием, спускались женщины с авоськами, девочки с собаками, деловые молодые люди с кейсами.
- Давно пора порядок навести! - зарычал пузатый старик, отдувающийся на лестничной площадке. - Распустили страну! Все стены размалевали матом! Такое нарисовали! Нам нужна сильная рука! Чтобы вымести всю эту погань!
- Правильно, - на бегу подначивает его тощенький, как морской конек, остроносенький пацаненок, - надо расстрелять миллиона полтора. Чтоб не гадили в подъездах!
- Я тебя! - замахнулся пузатый. - Доболтаешься! Вот с тебя и начнут!
Зойка долго не открывала. Позвонил раз, другой, третий...
Наконец открыла - стоит мокрая, прикрываясь полотенцем.
- Какая жара! - Вспотевший Борис, закрыв за собой дверь, утерся ее прохладным, мокрым полотенцем.
- Сейчас тебе еще жарче станет, - зловеще пообещала Зойка, меняя полотенце на халат. - Я тебя, скотину ментовскую, убивать буду!
- За что, Зоя? Мне и так сегодня...
- А мне? - Зойка тут же накинулась на него с кулаками.
В самом прямом смысле слова! Она просто взорвалась рыданием, колотила его по груди, по плечам. Благо что до лица не доставала. Борис, осыпаемый градом ударов, ухитрился выключить свет в ванной и, отступая, переместить события из коммунальной прихожей в Зойкину комнату:
- Успокойся, заинька. Ты меня если и не убьешь, то поцарапаешь здорово. Мне же на работу, - закрывается Борис.
- Знаю я твою работу! - ревет Зойка. - Теперь знаю! На собственной шкуре!..
- Да что же случилось? - Борис крепко обхватил ее и усадил на диван. Успокойся. И расскажи все по порядку...
- Какой еще порядок? - Зойка повалилась на подушку, закрывая лицо руками.
- Ну, ну, - Борис погладил ее по голове. - Все будет хорошо.
- Не будет! - закричала Зойка в подушку.
Борис понял, что он здорово вляпался. Эти бабьи истерики до черта надоели ему и дома. По любому поводу крики, ор, галдеж! То туфли не те, то какая-то девка что-то не так сказала... и ведь знают, чем достать! Слезами!
'Так бы и дал! - Борис с яростью замахнулся на Зойку, но не ударил, а ласково погладил по плечу. - Теперь минимум час будет мне нервы мотать... Вот уж непруха так непруха! Небось сосед по трезвости ляпнул ей что-нибудь про свои квартирные перспективы'.
И тут Борис наметанным глазом увидел некие странные... следы недавних событий.
На полу блестели влажные следы веника. Заметали второпях - под диваном и в углах видны поблескивающие мелкие осколки. Прозрачные - от стекла. Белые - от фарфоровой и фаянсовой посуды. Картинка над диваном из горизонтальной превратилась в вертикальную - кто-то сбил ее с точки равновесия... Письменный стол, который раньше стоял перед окном и был завален книгами, папками, бумагами, ручками, чашками, какими-то пузырьками, флакончиками, баночками, тюбиками с помадой, оказался посреди комнаты. И совершенно пуст! Внимательно осмотревшись, Борис заметил торчащие из-под дивана листы, заглянул вниз - так и есть! Все 'геологические отложения' со стола заметены под диван.
- Ты что-то разбила? - тихо поинтересовался Борис. А про себя уже выдвинул самую мрачную версию: 'Она с соседом поругалась. Пусть даже на кухне. Он что-то ляпнул. Она треснула его по харе. Тот был еще не выпивши. Или не в духе, как я сейчас. Ответил затрещиной. Она убежала. Он за ней. Драка продолжилась в комнате. Разбили какую-нибудь фигульку из косметики... Тут и началось. Он, естественно, сбежал. Ну и хорошо. Теперь легче пойдет на размен'.
- Я тут все разбила, - прокашлялась плачущая Зойка. - Нервы себе успокаивала. После всего... Что со мной сделали.
- Кто?
- А я почем знаю? Ты следователь, ты и должен все знать. А я кто?.. Я - никто. Меня всякий может... Вот так... Прийти и... Кто хочет, кто не хочет. Может прислать кого-нибудь... Вместо себя... Как ты.
- Как я? - поразился Борис. И развернул ее лицом к себе: Рассказывай! Ну!
- Я спала. Потому что вчера срочный перевод... До трех ночи корпела. А тут... Постучали в дверь.
- Соседи?
- Какие еще соседи?! Ты что, следователь, совсем память отшибло? Он же в поездке! Вернется через две недели! И никого нет в его комнате!
- А кто стучал?
- Откуда я знаю. Пошла открывать. Спрашиваю: кто там? Молчат. Я и открыла.
- Где?
- За дверью.
- За какой дверью? - стиснув зубы, прорычал Борис.
- За входной, - испуганно открыла красные глаза зареванная Зойка. - Я сама удивилась, почему они не позвонили, а постучали? Долго стучали. Я же спала. Легче было бы позвонить. Я бы сразу проснулась.
