скрывалось под нависшей над ним краснеющей кожей. Мать запричитала, что кольцо нужно снять, иначе он останется без пальца. Побежала за кусачками...
– Зачем хорошую вещь портить? – спокойно сказал отец. – Сейчас снимем.
И снял.
У меня все внутри похолодело. Вот он, выход!
Я зажал пряжку ремня между пальцами и очень плотно, виток к витку, обвязал кисть. Изо всех сил натянул ремень. Потом пропустил конец под браслет наручников и потянул.
Один виток, второй, третий... Браслет туго скользил по коже ремня. Я, зажмурившись, ждал, когда он застрянет. Но браслет скользил. Четвертый, пятый, шестой виток...
Все. Рука выскользнула из браслета.
Дверь оказалась незапертой. Да, собственно, в ней и замка-то не было, только два кольца торчали. Я прошел по коридору и вышел на улицу. Это был тот самый заводик, где мы с бандитами устроили бешеные гонки.
Так, теперь нужно быть осторожным. Обидно будет, если ты, Гордеев, снова попадешь в руки бандитов!
Я вышел в знакомый уже Индустриальный тупик и, прячась в тени забора, двинулся вперед.
Светало. Значит, примерно часов пять утра.
Я вышел на перпендикулярную улочку. Желтого «Москвича» не было, – очевидно, бандиты куда-то его уволокли. Интересно, они нашли моего пленника?
Вдруг сзади донесся шум мотора... Я вздрогнул, отскочил в сторону и буквально вжался в землю. Нет, Гордеев, только не это! Хватит приключений!
Ко мне неторопливо приближался старенький «Запорожец». Ободранный, проржавевший, но еще исправно продолжающий тянуть свою лямку. За рулем сидел седой старичок в клетчатой рубашке.
Не знаю, что его заставило остановиться у вставшего из придорожной канавы грязного, окровавленного человека, да еще с наручниками, болтающимися на руке! Но он не только остановил машину, но и подвез туда, куда я попросил. Правда, он как-то странно посмотрел на меня, когда я выразил желание перебраться назад и лечь на пол, чтобы меня никто не увидел.
Через час я был дома.
Дверь открыла Лена.
– Откуда у тебя ключи? – устало спросил я и тут же свалился на пол.
Глава 13
Когда Петр Филонов открыл глаза, сквозь многочисленные щели в стенах сарая уже начали пробиваться лучи света. Петя попробовал пошевелиться, но веревки крепко опутывали тело, так что не стоило даже думать о том, чтобы освободиться от пут. Кроме того, жутко болела нога, которую он прострелил по собственной неосторожности. Петя огляделся и снова закрыл глаза. Оставалось только ждать...
Петр Филонов с детства был весьма склонен к различным мистификациям. Они были изощренными, продолжительными и впечатляющими. Как-то раз он устроил своим родителям многодневное представление под кодовым названием «Призраки». В квартире совершенно неожиданно начали твориться странные вещи – исчезали предметы, на рассыпанной в кухне муке возникали следы лап неизвестных животных, вечерами, когда вся семья собиралась у телевизора, из других комнат доносились странные звуки, похожие на стоны. Родители вначале посмеивались, потом старались не обращать внимания, а потом каждый втайне от другого завел пузырек валокордина... Петя увеличил интенсивность – теперь перед окнами время от времени пролетали странные существа, а как-то раз в окно родительской спальни постучала черная рука... на следующий день родители не пошли на работу, а вечером Петя таки признался в том, что неделя в окружении призраков – его работа. Родители не стали его наказывать, они были счастливы, что все разрешилось так просто. Да и ущерб оказался невелик – несколько седых волос на голове у отца и нервный тик у мамы...
Пойдя в школу, Петя продолжал свои эксперименты. О странностях в обычной районной школе написали даже в газете... Никто не мог предположить, что многочисленные «барабашки» и «полтергейсты» на самом деле являются обычными детскими шалостями, правда выполненными на высоком уровне – почти профессионально. После школы Петя решил учиться на иллюзиониста...
Однако все вышло иначе. Петю забрали в армию и послали прямиком в Афганистан. Шел 1983 год, о выводе войск никто еще и не помышлял.
Здесь некогда было думать о мистификациях – и днем, и ночью, и даже во время сна любой солдат каждую секунду готовился к отражению атаки... И Петя, который служил в десантных войсках, не стал исключением.
Из Афгана Петя вернулся совсем другим. Он уже почти забыл о своих детских шалостях. Повесив в шкаф парадку с сержантскими погонами и почти полукилограммом медалей и орденов, он задумался о своей дальнейшей судьбе. Выбор оказался, мягко говоря, невелик...
Как-то раз Петю пригласили на киностудию в качестве консультанта. Снимали дурацкий боевик про спецназ. Место действия, разумеется, Афганистан. А Петя должен был определить степень правдоподобности того, что происходило на экране. Пригласили его случайно – школьный товарищ, который работал ассистентом режиссера, прослышал о его афганском прошлом.
Показали отснятый материал. Актеры в новенькой полевой форме, делая зверские лица и шмаляя из автоматов во все стороны, прыгали с верхотуры, мочили кучу душманов, оставаясь, конечно, целыми и невредимыми.
Глядя на экран, Петя вспомнил, как оно было на самом деле. Ребят своих погибших вспомнил, кровь, нестерпимую жару, песок в портянках и ежеминутный страх погибнуть от пули таких же смуглых людей в чалмах и длинных рубахах, что пачками гибли по команде сидящего тут же в зале режиссера, тщедушного человечка с реденькой бородкой.
И так стало Пете обидно, что он встал и, ни слова не говоря, вышел из зала.
– Эй, братишка, стой! – Вслед за Петей из зала выбежал невысокий парнишка. – Да стой же ты!
Петя нехотя остановился.
У парнишки из-под рубашки виднелся уголок тельняшки. На это Петя, конечно, сразу же обратил внимание.
– Вова, – сунул ему ладонь парнишка.
– Петр. – Петя нехотя подал руку.
– А я смотрю – ты на кресле ерзаешь, сразу понял, что «афганец»... А я ведь тоже там служил. Под Гератом четыре года оттрубил. Два ранения имею.
Разговорились. Оказалось, что Вова, уволившись из армии, подался в каскадеры. И снимался именно в этом фильме.
– Семью кормить надо... А платят здесь неплохо.
– Есть за что, – заметил Петя, – если каждый день шею сломать рискуешь.
– Да ну, – махнул рукой Вова, – к этому мне не привыкать. В Афгане каждую минуту рисковал – и ничего, выжил, как видишь. А тут только на съемках, да еще и за деньги... И потом, куда еще идти? В спортсмены – возраст не тот. А в рэкетиры не пойду. Это не для меня.
– А тебе в этой херне сниматься не противно?
Вова хмыкнул:
– Конечно, противно. Поначалу тоже, вот как ты, все дверьми хлопал. А потом понял: таких, как я, много. И если я буду нос воротить, мигом замена найдется. А потом, война кончилась, и пусть хоть такая память, чем вообще никакой...
Тогда Петя не согласился с ним. Горячился, подыскивал убедительные аргументы. И все-таки ушел с киностудии, так и не попрощавшись с тщедушным режиссером...
Решив начать новую жизнь, он пошел учиться, потом устроился в небольшую фирму, завелись кое- какие деньги...
Два года назад, после известного кризиса, Петя попал под сокращение. Ткнулся туда, ткнулся сюда, поторговал неделю в коммерческом ларьке. А потом вспомнил Вову. И разыскал обрывок газеты, на котором тот нацарапал свой телефон.
