– Нет уж, давайте вы к нам, – твердо возразил я. И добавил для пущего эффекта: – Как в «Бриллиантовой руке», помните?
– Про Колыму? Ну и юмор у вас, однако. Конечно, помню, – без всякого энтузиазма отозвался Исмаилов.
– Ну вот и приезжайте. Давайте уж соблюдем формальности.
– А что, если ближе к вечеру?
– Да, пожалуйста. Как вам удобно – в пять, можно даже в шесть... Только тогда, знаете, не могу гарантировать, что мы с вами рано освободимся. Так что по времени ориентируйтесь сами.
– Ну а как насчет адвоката? – напомнил мне Исмаилов.
– Допрос свидетеля, согласно закону, производится без участия адвоката. Вот обвиняемого – другое дело! Так когда?
– Давайте в четыре, устроит?
– Я уже сказал: меня все устроит, лишь бы сегодня. – Я невольно вздохнул, представив себе, как из-за этого самоуверенного типа сижу в конторе до поздней ночи. Спросил на всякий случай: – А кстати, где находится ваш офис?
– Как, вы этого не знаете? На Якиманке, рядом с Президент-отелем...
Так я и думал. Такова, увы, братцы специфика следовательских мозгов. Задавая Исмаилову этот вопрос, я подсознательно думал о своем визите в «Стройинвест», о рассказе Дворяницкого о том, что он делал 19 декабря. Стало быть, между этими двумя деятелями была какая-то основательная связь.
Исмаилов выглядел совсем не так, как я его себе успел представить, слыша голос по телефону. У него было тонкое, умное лицо интеллигента – эту интеллигентность придавали ему и цепкий взгляд из-за тонких, элегантных очков с затемненными стеклами, и резкие складки возле губ, и большой матово-белый лоб. И вообще, он весь был какой-то женственно-изящный, тонкий, но в то же время в нем чувствовалась мощная уверенность в себе, чувствовалась незаурядная сила. А может, то была не сила, а порода – у него была прекрасно посаженная на белой мускулистой шее голова, широкие плечи и тонкая талия танцора. Прядь воронова крыла волос с заметной проседью изящно падала на лоб, оттеняя его странную, неестественную белизну. Я старательно искал в облике этого человека что-нибудь, что мне не понравилось бы, и пока не мог найти.
Столь же внимательно разглядывал меня и Исмаилов.
– Ну что ж, Джамал Исмаилович, – сказал я, когда молчание начало становиться просто неприличным, – давайте знакомиться. Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Турецкий Александр Борисович. – Я положил перед собой бланки протокола допроса свидетеля, приготовился записывать. – Кто вы такой, я уже знаю... Только вот одно... Как бы вы сами могли охарактеризовать род своих занятий?
– Я? – удивился Исмаилов. – Я бизнесмен. И, между прочим, довольно известный...
Он улыбнулся, и я сказал про себя: «Вот, оказывается, что в нем неприятно – улыбка... Н-да, нехорошая улыбочка...» А Исмаилов продолжил свою мысль:
– Широко известный в узких кругах бизнесмен.
– А в чем суть вашего бизнеса? Какие у вас, так сказать, в бизнесе пристрастия?
– Вы что, только из-за этого меня и вызывали? – все еще улыбаясь, спросил Исмаилов. – Неужели нельзя было задать этот вопрос по телефону? Уверяю вас, я бы на него ответил. Честное слово!
Я еще раз внимательно посмотрел на него. Да, похоже, этот человек абсолютно уверен в себе и в своей неуязвимости.
Наконец Исмаилов позволил себе снизойти до ответа:
– Официально я занимаюсь гостиничным бизнесом.
– А что это значит?
– Ну как – что? – Исмаилов пожал плечами. – Строительство, содержание, обслуживание. Знаете, когда человек сам не занимается всем этим, он даже представить не может, какое это обширное поле для деятельности. Вот, к примеру, едут к нам туристы. Едут, заметьте, специально для того, чтобы оставить здесь деньги. Во всем мире туристам радуются, а мы, наоборот, горюем. Почему, вы скажете? Да потому, что мы к этому не готовы, нам негде их размещать – не хватает туротелей, то бишь обычных трехзвездочных гостиниц. И это в Москве! А представьте, что делается по стране, и вы поймете – у этого бизнеса нет ни конца ни края... Ну и как только я это обнаружил, сразу себе сказал: этот бизнес мой.
– Это замечательно – такая увлеченность делом. Но я-то спросил вас немного не об этом. Вы сказали: «Официально я занимаюсь»... Вы что, кроме гостиниц неофициально еще чем-то занимаетесь?
– Ну вам просто палец в рот не клади! «Неофициально» – это в том смысле, что все остальное для меня как бы побочный бизнес, вот и все. Знаете, когда у вас появляются настоящие деньги, они сами вас начинают подталкивать к каким-то решениям. Помимо гостиниц я занимаюсь также иной недвижимостью, а кроме того – строительным бизнесом.
– Да? Это очень интересно. А не могли бы вы назвать те проекты, в которых вы принимаете участие? Я слышал, у вас есть какой-то большой интерес в строительстве Третьего транспортного кольца. Это верно?
– Верно лишь отчасти. Просто сравнительно недавно в мой холдинг вошла фирма «Стройинвест». Вот она, эта фирма, является подрядчиком на строительстве одного из участков Третьего кольца.
– А именно какого, если не секрет?
– Послушайте, Александр Борисович! Ведь вы, по всему судя, прекрасно все знаете и без меня. Так зачем же эти игры в кошки-мышки?
Я подумал, не пора ли переходить в решительное наступление. Нет, пожалуй, еще не время для прямых вопросов. И спросил, чтобы Исмаилов мог немного расслабиться, отвлечься:
– Скажите, а почему вы все-таки согласились со мной поговорить? Я знаю, вы вообще неохотно общаетесь с людьми, если это не имеет прямого отношения к вашему бизнесу, Джамал Исмаилович...
– Вы хотите сказать, что я мог отказаться от этой встречи? – Он ехидно улыбнулся своей тонкогубой улыбкой.
– Ну, думаю, вполне могли. Вы же, вероятно, полагаете, что у нас в принципе против вас ничего нет...
– У вас против меня, очевидно, есть предубеждение, начнем с этого. И не надо, не оспаривайте! Да, я мог проигнорировать ваше предложение «встретиться». Я, кстати, мог-таки прислать к вам своего адвоката – не думайте, что я испугался вашей угрозы насчет привода. При моем состоянии я вполне могу себе это позволить. Но представьте, я сам захотел встречи с вами. Я слышал о вас как о вполне приличном человеке. И, представьте, захотел на вас посмотреть. Чтобы знать, с кем имею дело, настолько серьезно мне это ваше расследование может угрожать...
– Ну и что вы увидели? Разочаровались?
– Неважно. Главное – я увидел, что вы нечестолюбивы. Верней, нетщеславны. А будь это не так, у нас с вами вообще ничего бы не вышло, никакого разговора... Я полагаю, вы ведь от меня хотите правды, да еще и откровенной правды, так? Но ведь заставить меня быть правдивым, а тем более откровенным, вы не можете, верно? Нет у вас таких инструментов и таких козырей на лапе, извините... К чему я все это? А к тому, что при таком раскладе я могу с вами нормально беседовать только в том случае, если ваше честолюбие не равно моему. В противном случае мое честолюбие должно было бы в обязательном порядке одержать верх над вашим. Иначе я не могу, я так устроен. Ну а при таком раскладе какая уж там откровенность... А теперь, после этого необходимого вступления, позвольте узнать: так что же вы все-таки хотели у меня спросить, когда приглашали сюда? И не теряйте, ради Аллаха, ни свое, ни мое время. Вас же интересует, наверно, не причастен ли я каким-то образом к покушению на Георгия Андреевича Топуридзе, да?
– Ну, положим, свое-то время я как раз не теряю... Хорошо, спрошу напрямую, пользуясь фактическим вашим предложением насчет откровенности: вы были заинтересованы в том, чтобы Топуридзе убрали?
– Я? С какой стати? Мы старые друзья, мы замечательно сотрудничаем. У Георгия прекрасная голова. Ему нужны были инвесторы, единомышленники, и я вполне годился на эту роль. И вообще, мы были как братья. Для нас, кавказских людей, это не пустые слова, как для многих! Я за него, извините, любому пасть порву!
