музыкальной школы, его внучка.
Поиски Баткина сотрудниками ФСБ велись по следующим направлениям.
Были допрошены родственники Баткина, соседи Баткина, сотрудники Баткина.
Вот что это дало.
1. Дочь Баткина, Вероника Кострюкова (35 лет), показала, что с отцом не разговаривала больше двух недель, так как ровно столько его не видела – они находились в ссоре, что, по ее словам, большой редкостью в их отношениях не является. Иногда Баткин забирал свою внучку из музыкальной школы и отвозил домой к ее матери, но последние два раза это происходило в отсутствие Вероники Кострюковой.
2. Баткин живет в шестнадцатиэтажном кирпичном доме в Орехове-Борисове. Дом с кодовым замком и консьержкой. Консьержка Тамара Байрамова (67 лет) знает Баткина в лицо, потому что он часто возвращается за полночь и иногда забывает и код, и личный ключ от кодового замка, тогда консьержка открывает ему сама. Последний раз консьержка видела Баткина за день до его исчезновения. Он выходил на утреннюю пробежку, по рассеянности надел вместо кроссовок ботинки и вернулся обратно. Больше не спускался – как полагает консьержка, также по рассеянности. Кстати, дочь Баткина, Вероника Кострюкова, тоже характеризует отца как весьма забывчивого и рассеянного человека.
Соседи по лестничной клетке тоже ясности не внесли. Жильцы двух из трех квартир даже не знают, кто такой Баткин. Они знают, как он выглядит и как его зовут, но на этом их представление о пожилом соседе исчерпывается. С третьей квартирой было ненамного лучше. Там хозяева не жили, а сдавали ее внаем. Сейчас ее снимает некая Марина Коваленко (25 лет), уроженка Харькова, географ-аспирант МГУ. Коваленко показала, что с Баткиным неплохо знакома и поддерживает дружеские, насколько это было возможно при столь радикальной разнице в возрасте, отношения. На этом список соседей исчерпывался.
3. Сотрудники, по идее, должны были стать самым продуктивным источником информации, но этого не произошло. В общей сложности были допрошены двадцать семь человек – те, кто общался с Баткиным в Институте молекулярной биологии в последние пять дней перед его исчезновением. Полный список людей, входивших в контакт с Баткиным в его НИИ за последние две недели, составленный с помощью его секретарши (Алевтина Мордвинова, 54 года), включал в себя сто тридцать девять человек. Правда, львиная часть – это те, кто поздравлял Баткина с присуждением Нобелевской премии, а общение с ними Баткин, которому это надоело уже на второй день, свел до минимума. Алевтина Мордвинова даже стала свидетельницей того, как вконец задерганный Баткин отказался подойти к телефону, хотя на другом конце провода его жаждал поздравить ни больше ни меньше вице-премьер правительства России, по совместительству председатель Госкомитета по науке и технике.
4. Со всех опрошенных была взята подписка о неразглашении, поскольку не менее важной, чем поиски Баткина, представляется опасность того, что этот факт станет достоянием гласности.
Но это было не все. Турецкий-то знал, что был как минимум еще один человек, видевший Баткина незадолго до его исчезновения, – это его собственная (Турецкого, не Баткина) супруга Ирина Генриховна…
Дверь кабинета без стука открылась, а это могло означать только одно: Славка Грязнов собственной персоной. Улыбается. В руках портфель. В портфеле красноречиво позвякивает.
Турецкий тут же замотал головой.
– А чем тогда займемся? – обиженно спросил Грязнов.
Вместо ответа Турецкий разложил перед собой на столе фотографии Баткина. Баткин с внучкой. Баткин с дочкой. Баткин с дочкой и внучкой. Баткин в институте: в своем кабинете с каким-то сотрудником, в приемной с секретаршей, в лаборатории. Эта фотография была секретной – за нее Турецкий расписался у фельдъегеря, привезшего пакет, в отдельной графе. На ней Баткин и еще два сотрудника, один – тот самый, с которым он был сфотографирован в кабинете, были облачены в защитные костюмы фиолетового цвета, смахивающие на скафандры космонавтов. Вокруг колбы, пробирки, загадочная аппаратура.
Баткин был крупный, чуть полноватый мужчина, совсем не похожий на классического рассеянного профессора, каким его все хотели представить. Что еще? Ну седой, ну пожилой, но шестьдесят пять лет ему дать никак было нельзя. Турецкий повертел снимки – на всех были проставлены относительно свежие даты.
– Ты с ним случайно не знаком?
– Где уж нам с нобелевскими лауреатами знаться.
– Вот, – удовлетворенно заметил Турецкий. – А моя жена знакома.
– Ну и напрасно.
– Почему?
– Нипочему.
– Славка, что за манера? Сказал 'а', говори 'б'.
– Да я так просто сказал.
– По-моему, ты врешь, – сказал Турецкий, внимательно глядя на приятеля.
– Ну сам посуди: узнают, что твоя жена в этом замешана, от дела отстранят.
– Да кто замешан, что ты мелешь?! И потом, я на него не набивался. – Тут Турецкий вспомнил свой разговор с президентом и усомнился в искренности своих слов. – Ну ладно, с чего начнем?
– Как будто ты не знаешь? Небось, пока я ехал, уже составил свой долбаный план следственных мероприятий.
– Ты чего такой злой? – удивился Турецкий.
– Да потому что не нравится мне это все. Ладно, не обращай внимания. Говори, что делать будем.
– Значит, так. Я проведу повторные допросы всех, кто видел Баткина, а ты собери мне на него неформальную информацию.
