ехала с вами женщина, даже если она вас обокрала, даже если ее провожал потерпевший – что из этого следует? Что его надо убить? М-да... Второй момент, который меня настораживает...
Чекмачев погрузился в изучение материалов дела. Ира скорчилась на стуле, переплетя ноги и руки. Где-то под ребрами судорожно сжалась душа.
– Вот, – Чекмачев извлек протокол осмотра места происшествия, – согласно вашим показаниям, жертва угрожала вам ножом. Каким ножом?
– Ах, да как я могла тогда разглядеть. Я только увидела, что у него нож в руке. Я что, в ножах разбираюсь? Большая финка.
– Странно, – сказал следователь, – ведь прежде вы говорили, что это был «нож вроде кухонного, с наборной рукояткой». Что же вы, наборную рукоятку запомнили, а теперь забыли? Теперь это финка?
– Я говорю вам, я была, как в бреду, я могла наговорить черт-те чего, – горячо принялась отстаивать свои слова Ирина. – Я говорю только о том, что он мне угрожал. Я не думала, что смогу убить его туфлей, а вот он меня ножом точно бы убил, неужели вы не понимаете. Да, была наборная рукоятка, кажется... А что, финка не бывает с наборной рукояткой?
– Понимаю, конечно, – улыбнулся Чекмачев, – если встать на вашу точку зрения, то несомненно, что вам надо было обороняться. Даже похвально такое мужество в слабой женщине.
Чекмачев загадочно помолчал, а потом произнес:
– Но вот тут самая и есть закавыка. Согласно протоколу, на месте происшествия не было обнаружено никакого ножа.
– Я не знаю, почему там не было никакого ножа. Нож был, ему деться было некуда. Может быть, он завалился куда-нибудь?
Чекмачев с брезгливой жалостью взглянул на Ирину:
– Вы плохо себе представляете, что значит осмотр места происшествия. Там не может что-то пропасть или «завалиться». Опять-таки, я напоминаю вам, что мы работаем только с фактами, а не с иллюзиями. Может быть, я не исключаю, что вы правы. Может статься, что нож действительно был, но потом чудесным образом куда-то исчез. Но у меня перед глазами протокол, подписанный следователем и двумя понятыми.
Чекмачев протянул ей бумагу.
– Ведь никто не вынуждал их подписывать?
Ирина провела рукой по закрытым глазам, словно пытаясь пробудиться.
– Вы же подпишетесь под протоколом допроса? – спросил Чекмачев без доли издевки.
Ирина открыла глаза.
– Нет. Я ничего не подпишу.
– Почему? – удивился Чекмачев.
– Я ничего не буду подписывать без моего адвоката. Я и без того наделала слишком много глупостей. Все, довольно.
– Вы не можете это не подписать. Все записано с ваших слов и никак не может повредить вам.
– Нет, – уперлась Ирина. – У меня адвокат, – жалко похвасталась она, – он вас всех выведет на чистую воду.
Гордеев казался теперь Ирине чем-то вроде ангела-хранителя. Это был единственный человек, который связывал ее с большой жизнью и, если положить руку на сердце, то он был единственный человек в ее жизни. Ни Ободовская, ни Руфат, ни прочие, менее значительные персонажи, уже больше не существовали для нее. Гордеев, как казалось Ирине, непременно должен выручить, спасти ее. Ей почти виделось воочию, как Гордеев заходит в подъезд, нагибается, заглядывает с кряхтением под батарею и извлекает оттуда нож, не замеченный следствием.
«Безумная, – думал в то же время Чекмачев. – На что она рассчитывает? Что ее спасет какой-то адвокат?»
– Постойте! – воскликнула Ирина. – Нет ножа? А как же тогда чемодан?! Кто его порезал? Я сама, что ли?
– Какой чемодан? – опешил Чекмачев.
– Мой чемодан! Я приехала из Крыма, я была с чемоданом!
– Новости, – сказал следователь. – В протоколе нет никакого чемодана.
Глава 32
РАСПЛАТА
Лязгнул железом замок, и дверь в сарай открылась, заливая пол солнечным светом.
– Ну, можно выходить! – крикнул Константин Константинович. – Давай, Сынок, не тяни.
Послышались шаги и на пороге появился... Исмаил. Все лицо и грудь его были в крови, одну ногу он волочил.
– А где Сынок? – неуверенно поинтересовался Константин Константинович, так и не веря до конца, что ошибся в выборе.
– Где, где, в звезде... – пробормотал Исмаил и вывалился из сарая.
– Ну чего, пускать собак? – спросил Пряник.
Константин Константинович еще раз посмотрел в черноту дверного проема и тихо позвал:
– Сынок! Сыно-ок! Жив еще?
Из глубины сарая донесся лишь глухой стон. Константин Константинович вздохнул и махнул рукой:
– Пускай.
Пряник снял намордники и отстегнул шлею поводка. Собаки, обгоняя друг друга, с лаем ринулись в сарай. Овчарка даже вырвалась вместе со шлеей.
Первым нужно было во что бы то ни стало убить терьера. Если его не убить первым, то он убьет уж точно. Если промахнуться и не остановить его с первого раза, то все.
И Сынок не промахнулся. Поймал этого терьера на лету, в броске, когда тот стрелой прыгнул, чтобы сомкнуть свои челюсти на горле Сынка. Но один хищник оказался проворнее другого. Сынок поймал пса за глотку и резко дернул вниз. Шейные позвонки у терьера хрустнули, и эта идеальная машина убийства превратилась в мешок с костями.
Уже этим мешком Сынок сбил с ног овчарку. Доберман вцепился в мертвого терьера зубами и, почувствовав на языке кровь, уже не отпускал. Сынок перебил ему хребет ударом ноги. А вскочившую овчарку он поймал за поводок, который не успел отстегнуть Пряник. Остальное было делом ловкости руки, и уже через секунду шлея захлестнулась на шее зверя, а еще через две секунды овчарка хрипела и сучила ногами, повиснув на потолочной балке.
Все кончилось меньше чем за минуту. Когда стихли последние звуки, Константин Константинович свистнул, призывая собак к ноге. Но ни одна собака из сарая не выбежала.
– Адольф, Шельма, Кайзер! К ноге! – крикнул старик и похлопал ладонью по бедру.
– Гав-гав! – раздался чей-то голос, и на землю шлепнулось растерзанное тело терьера. Вслед за ним из сарая вышел Сынок, таща за ногу дохлого добермана.
– Ваши собачки? – спросил он и швырнул тело добермана под ноги Константину Константиновичу.
– Как... Ты что, их?.. – Старик никак не мог поверить своим глазам. – А где Адольф?
– Адольф? Ах, Адольф! Там, в сарае, на поводке висит.
– Ты их что, сам убил? – удивленно пробормотал Пряник. – Где ты так научился?
– Места знать надо. – Сынок махнул рукой. – Дайте сигарету кто-нибудь.
Сразу несколько мужиков предложили ему сигарету. Сынок выбрал «Мальборо», оторвал фильтр и прикурил от тут же чиркнувшей перед носом зажигалки.
– Его надо брать, – тихо сказал Косой, толкнув шефа в бок.
– Надо. – Старик наконец начал приходить в себя. – Только... Только за собак ты мне заплатишь. Это были мои собаки. Ты все понял?
– Нет, – сказал Сынок. – Это ты мне собаками заплатил. Думаешь, я забыл, как ты меня полоснул скальпелем? Или не устраивает оплата?
Константин Константинович отступил на шаг. В горле сразу пересохло. Сынок все помнил. Сынок обиды не забывал.
