Но я лучше промолчу. Надо будет, скажешь сам.
– Ох, Володька, как ты все понимаешь... – преданными глазами посмотрел на него Гордеев. – Я в такой ситуации оказался, врагу не пожелаешь. А уж без поллитры не обойтись...
– Споить меня хочешь? – настороженно спросил Довжик.
– Ты дурак?
– Шучу...
– Не бойся, водка кошерная, специально выбирал, – и он вылил содержимое стакана себе в глотку. – Выручай, дружище...Скажи, что там у вас на Кобрина?
– Юрка, опять ты за свое? – разочарованно протянул Владимир. – Я-то думал, мы эту тему закрыли...
– Нет, Вов, тема только открывается. Ты выслушай меня, ладно? Ты должен меня понять.
И он рассказал коллеге все, без утайки. Об Ирине, об убийстве парня, у которого нашли удостоверение помощника депутата Кобрина, об исчезнувших ноже и чемодане, о том, что удалось выяснить у Виноградова, о том, что кто-то давит на следствие...
Однокашник слушал его, не перебивая, положив локти на стол и подперев подбородок ладонями. С каждой секундой его лицо становилось все мрачнее и мрачнее.
– Ну что? – Гордеев плеснул в стакан еще водки, поднес его к губам, но пить вдруг передумал. – Думаешь, я тебя дурю?
– Не пойму пока... – признался Довжик.
– Чем тебе поклясться? Хочешь, здоровьем родных поклянусь?
– Не надо, с этим не шутят.
– А я не шучу! Какие шутки, Володька? Какие шутки? Ты пойми, в каком я положении... И если то, о чем я только догадываюсь, окажется правдой, то я вообще не знаю, что делать.
– Хорошо, – тихо произнес коллега. – Рискну тебе поверить.
Он вернулся из комнаты через минуту, бросил на стол пухлую папку, развязал тесемки.
– На, читай...
– И ты хранишь это у себя дома? – ошарашенно посмотрел на него Юрий.
– Что я, самоубийца? Это копии.
– А источник надежный?
– Надежней не бывает. Читай, пока я не передумал.
Гордеев проглатывал страницу за страницей, часто повторяя:
– Не может быть...
– Может, – каждый раз отвечал ему на это Довжик. – И не такое может.
Во-первых, Гордеева поразил, если можно так сказать, уровень документов. Тут были подписи Президента России, премьер-министра, министра финансов, директора Центробанка, а уж сошек поменьше – бессчетно. Общий смысл сводился к следующему. После распада СССР на территории России не осталось ни одного завода по производству искусственных алмазов. И такое производство решено было спешно наладить. Под строительство завода в подмосковной Истре было выделено ни много ни мало – миллиард долларов США. Генеральным подрядчиком строительства завода и налаживания производства технических искусственных алмазов выступал некий фонд реабилитации асоциальных элементов «Братство». Этот фонд получил также приличные таможенные льготы при ввозе табачной и винно-водочной продукции.
Директором фонда как раз и был не кто иной, как А. С. Кобрин, депутат Госдумы.
Начало дела была ясным, как чистой воды натуральный алмаз. Фонд получает от государства деньги и начинает стройку. Но затем в документах наблюдалось некоторое замутнение чистоты, которое чем дальше, тем больше превращало алмазную прозрачность в чернейший графит. То вдруг оказывалось, что геодезическая разведка места строительства была проведена некачественно, поэтому большая часть денег, выделенных на закладку фундамента и возведение стен завода, ушла на повторное геодезическое обследование. Затем вдруг оказывалось, что оборудование, закупленное для производства в разных странах мира, почему-то поступает неисправным, а то и полностью разукомплектованным, читай, украденным. Было приложено несколько актов, которые подтверждали – оборудование расхищалось и портилось по дороге. Дальше – больше. Накладные расходы на строительство и запуск достигали таких размеров, что уже превышали смету во много раз.
Кто при этом «нагревании» грел руки, можно было легко догадаться.
Параллельно в папке приводились документы и свидетельства о том, как в то же самое время на Канарских островах, в Париже, в Швейцарии и в нескольких других уютных уголках земли фондом были приобретены внушительные участки земли с коттеджами, дачами и даже дворцами. В нескольких аэропортах мира стояли готовые к моментальному вылету самолеты, тоже принадлежавшие фонду. Несколько документов прозрачно намекали на то, что в самых устойчивых банках мира фондом были открыты внушительные счета.
Еще один раздел папки затрагивал уже известную Гордееву тему: у десятков преступных авторитетов, убитых или взятых под стражу, были обнаружены удостоверения помощников Кобрина.
Был здесь и изобразительный материал: пятиэтажный особняк под Москвой, фотографии, на которых Кобрин ручкался с теми самыми авторитетами... В Париже, Лондоне, Нью-Йорке... Где только он с ними не ручкался...
Но самой впечатляющей была бумага, приколотая в папке в самом конце, – акт, из которого следовало, что никакого завода в подмосковной Истре не построено. Не был даже вырыт котлован под фундамент. Ничего – голое поле.
За окном рассвело.
– М-м-да... Он скрывал от меня... – с обидой в голосе произнес Юрий. – От своего постоянного поверенного, адвоката скрывал, сука такая... Впрочем, с какой стати он стал бы со мной делиться?.. И что теперь? А, Вовк?
– Ты меня спрашиваешь? – Прислонившись к краешку раковины, Владимир с аппетитом хрумкал пупырчатым соленым огурчиком. – Лично я бы, наверное, отказался...
– От чего?
– От кого. Тут два варианта. Либо от Кобрина, либо от Пастуховой. Выбирай. Кто тебе ближе? Тут ведь два взаимоисключающих фактора. Впрочем, можно попробовать и рыбку съесть, и на табуретку сесть. Но сложно будет. Разумеется, в том случае, если ты уверен, что Кобрин имеет какое-то отношение к делу Пастуховой.
– А разве нет?
– Не знаю, не знаю... В моих документах об этом ничего не сказано. Выясни, у тебя же теперь все карты на руках.
– Володька, как мне тебя отблагодарить?
– Прекрати...
– Вовка, я обязан тебе по гроб жизни. Что мне сделать для тебя?
– Для начала – никому не говорить о том, что ты сейчас видел.
Гордеев возвращался домой в полуобморочном состоянии. Все его опасения подтвердились. Кобрин был совсем не тем, за кого он себя выдавал. Даже страшно становилось. Такие деньги так просто не воруются. Большие деньги – это большая кровь.
«И какой же из этого вывод?»
– Известно какой, – вслух произнес Гордеев. – Мне надо позвонить...
Он горько усмехнулся, ввалившись в квартиру, сорвал с аппарата трубку и набрал домашний номер Кобрина.
Депутат ответил не сразу. Наверное, еще спал. Впрочем, это и неудивительно, в начале-то седь мого...
– Алло? – наконец, на другом конце провода раздался его глухой голос.
– Это я, Гордеев.
– Что так рано?
– Аркадий Самойлович, нам нужно встретиться. И чем скорей, тем лучше.
– Что-то стряслось?
