– Они ваши?
– Ну, поскольку вы нашли их в моем чемодане, очевидно, отказаться от того, что они мои, мне будет не очень просто, – с подчеркнутой иронией произнес Гордеев. – Хотя я что-то не вспомню, чтобы положил их туда.
– Что находится в этих пакетиках? – задал следующий вопрос Константинов.
– У меня такое впечатление, что об их содержимом вы знаете больше, чем я и понятые, – с явной издевкой ответил Гордеев.
– Прекратите! Отвечайте на вопрос!
– Если у вас есть желание установить содержимое пакетиков, вам бы следовало прибыть с экспертами- криминалистами...
– Товарищ Былинина и есть эксперт! – внушительно сказал Константинов. – А вы, значит, не знаете, что в этих пакетиках?
– Запишите, я продиктую. – Гордеев сделал указующее движение рукой в сторону Былининой. – «Гордеев Ю. П. сообщил, что обнаруженные в его чемодане четыре пакетика с надписью «Молоко» и с авиационной символикой он в чемодан не клал и об их содержимом представления не имеет».
Милиционерша вопросительно посмотрела на Константинова, но тот кивнул: «Пиши».
– А ведь вас давно предупреждали, – произнес Константинов знаменательную фразу, но Гордеев махнул рукой.
– Может быть, вам в соответствии с требованиями статей сто шестьдесят восемь – сто семьдесят шесть УПК, где говорится о порядке производства обыска, все же осведомиться о содержимом этих упаковок, вызвавших почему-то неясные подозрения...
– Незамедлительно! Приступайте! – скомандовал Константинов.
Былинина вскрыла один из пакетиков и высыпала содержимое на чистый лист бумаги. Взяла на ноготь, попробовала. Но и без этого было ясно – желтоватый порошок оказался, согласно этикетке, именно сухим молоком.
После вскрытия второго пакетика и сходного результата Константинов заметно побледнел, а после краха с третьим пакетиком четвертый он уже вскрывал сам...
– Ну что? – улыбаясь, спросил адвокат. – Экспертиза окончена? И обыск, как я понимаю, не имеет дальнейшего смысла?!
Константинов, очевидно находясь в состоянии, близком к истерике, вновь и вновь обнюхивал пакетики.
– Да-да, Вячеслав Васильевич, отпускайте понятых, ведь они не для этих спектаклей сюда приехали, а по серьезным делам, им еще выспаться надо, а после полученных эмоций, опасаюсь, заснуть будет не так просто.
– Понятые свободны, – взвизгнул Константинов.
– Нет и нет! Вначале пусть они поставят свои подписи в протоколе этого плохо подготовленного обыска, – напомнил Гордеев. – Кроме того, разумеется, и я тоже в соответствии с действующим законодательством изложу свое отношение к произошедшему здесь. – Гордеев достал авторучку...
В это время раздался телефонный звонок, и Константинов, уже совершенно не соображая, что он делает, забыв, что телефон Гордеева, как и его номер, прослушивается его же людьми, схватил трубку.
Это был Турецкий.
Александр Борисович ничуть не удивился, услышав не самый приятный и при этом незнакомый ему голос.
– Передайте, пожалуйста, трубку Юрию Петровичу, – с ангельской вежливостью попросил он.
– Кто это? – заорал Константинов.
– Зачем же так громко?! Нам в Москве все прекрасно слышно... – Турецкий сделал паузу. – Простите, а с кем имею честь? Это телефонист?
Захлебнувшись от ярости, Константинов сунул трубку Гордееву, и Юрий Петрович стал, не жалея денег Турецкого, подробно рассказывать Александру Борисовичу о происходящем в его номере...
Поговорив, Гордеев не торопясь внес в протокол заявление о незаконном обыске, предложив своим поздним гостям оставить его в покое. И пообещал при этом, что назавтра подаст Мещерякину жалобу на незаконный обыск и потребует объяснить основания выдачи ордера на него.
После оформления протокола бригада неудачливого ловца наркодельцов и обескураженные понятые вышли, причем Гордеев отметил, что Долотов заметно прихрамывает...
А Константинов все же на мгновение еще задержался, прошипев в лицо Гордееву:
– Все равно мы тебя уроем, раз не понимаешь по-хорошему. Считай это третьим, последним предупреждением.
– Хамам я предпочитаю давать по морде, – тихо сказал Гордеев. – И надеюсь, еще буду иметь удовольствие объясниться с тобой на доступном тебе языке. А пока передай Анатолию Ивановичу следующее. Я: а) недоволен, что он не обучил тебя светским манерам, и б) что я тебе сегодня поставил кол за непрофессионализм.
Своим литым плечом Гордеев вытолкнул Константинова за порог номера и захлопнул дверь.
Треснув по ней кулаком, Константинов поплелся по коридору, гноясь злобой по отношению к своим подчиненным, которые стали свидетелями его позора, и лихорадочно ища повод, чтобы оттянуться на них.
Глава 41. ИСПОРЧЕННЫЙ ПРАЗДНИК
Пиф, паф! Пш-шшш! Ну и трескотня пошла! Ну и шипенье!
Киноконцертный зал «Космос» был самым большим в Булавинске. Раньше он переживал звездные времена и не пустовал никогда: в нем шли первым экраном новые фильмы, выступали заезжие звезды, проводились торжественные заседания ко дню 7 ноября и по случаю награждений булавинцев переходящими знаменами, орденами, медалями и почетными грамотами... Затем, в годы перестройки, огромное стеклобетонное здание на площади Свободы – центральной в городе, напротив горкома партии, теперь мэрии, – потихоньку стало приходить в упадок и однажды на несколько месяцев даже оказалось превращенным в вещевой рынок.
С приходом Вялина на пост мэра «Космос» стали приводить в порядок. В этом мэру активную поддержку и помощь оказывал Фонд поддержки отечественных предпринимателей и производителей и лично его президент Анатолий Иванович Манаев.
Постепенно киноконцертный зал, владельцем которого стало акционерное общество закрытого типа «Услуги и сервис» с генеральным директором Антоном Михайловичем Елизовым во главе, вновь возвратил себе былую славу, и, если организация хотела иметь репутацию серьезной, она могла положить начало этой славе, арендовав для какого-то своего мероприятия «Космос». Так и говорили по городу: «Те заседали в «Космосе» или «Эти сняли «Космос», да и про неудачников тоже не забывали: «Ну, в «Космосе» собраться им кишка тонка, так они забрались аж в Заречье, чуть ли не в колхозный клуб», хотя в Заречье никаких колхозных клубов в помине не было.
Кого только не повидали за эти годы залы «Космоса», гостеприимно принимавшие гостей, почтивших Булавинск своим посещением: баркашовцев и макашовцев, Тельмана Гдляна и Мартина Шаккума, певицу Вику Цыганову и ансамбль «Дюна», киноактеров Клару Лучко и Аристарха Ливанова и даже писателя Есина, правда, первоначально принятого за кинорежиссера Никиту Михалкова...
Вместе с тем, по предложению Анатолия Ивановича Манаева, уже третий год в «Космосе» проводился общегородской выпускной бал. Он сразу полюбился булавинцам, и попасть на него было не так-то просто.
В этом году организаторы бала решили превзойти два предыдущих, превратив его в праздник-каскад, где кроме выступлений выпускников – каждая школа представляла один номер – должны были появиться не только обычные напутствия от учителей, местных артистов, журналистов, известных людей, но и приветствие самого мэра, Сергея Максимовича Вялина. По иронии судьбы, он учился как раз в той школе в Собачьей слободке, куда забрел Гордеев, возвращаясь в Булавинск после покушения на шоссе.
Генеральный директор Елизов предложил было выступить и Анатолию Ивановичу Манаеву как
