«Вот она, женская натура!» – про себя восхитился Гордеев. – Говорит одно, а по-прежнему внутри кипит что-то... И как ревнует!»
Юрий Петрович пожал плечами. «Мол, не заметил я никакой Нади! Рядом с тобой-то!». Хотя, конечно, и коленки этой медсестры Нади, в распахе халата мелькнувшие, и грудь ее высокую, и глаза очень живые он запомнил прекрасно.
– Ну вот. Так и считала: и я свободна, и Володя свободен. Но здесь, в Москве, тоже влипла... Ну как бывает... Первый курс, юная дурочка, которая готова играть в дурочку, принимая с разных сторон знаки мужского внимания... – Она вздохнула. – В общем, случился роман... Как мотылек, закружилась вокруг женатого мужика... Так сказать, завертело в жарких струях... – Она вновь вздохнула и села на кровати, поджав под себя ноги. – Мужик-то он, конечно, замечательный... Ухажер, как видно, профессиональный... Что было, то было... Только, знаешь, и барьер при этом стоял – высо-окий... Женат! Значит, много вранья... Хотя он от этой темы обычно умел очень технично уйти... Но все же... Через некоторое время после того, как у нас с ним это случилось, начинает разводиться с женой... Или жена с ним разводится... там вроде скандал какой-то был, но здесь-то он мне врал немилосердно...
Гордеев не раз вспоминал уже бородатый и довольно грубый, но все же какой-то со слезой анекдот о корове, которая после искуственного осеменения с ревом бежит за ветеринаром: «А поговорить?» Вспоминал почти всякий раз, когда минуты страсти сменялись часами женских исповедей... Собственно, выслушать свою вновь обретаемую подругу он был завсегда рад, но терпеть не мог – да и кто их может терпеть? разве что мазохист какой?! – рассказов о других мужчинах своей возлюбленной. Он предпочитал, чтобы ему сообщали, если уж очень хочется, какую-нибудь короткую полуложь вроде: «Я никогда не испытывала ничего подобного» или, еще лучше: «Ты у меня второй...» Это принималось к сведению, и можно было вновь бросаться в неизменно бурное море Вожделения...
Конечно, с Лидой дело обстояло не как прежде... Вообще с ней многое было не как прежде. Именно в эти дни Юрий Петрович Гордеев начинал с неотвратимостью понимать, что годы идут своим чередом, что он уже не так юн, как прежде, и если сил на все хватает, это еще не означает, что ты можешь не оглядываться назад... И сзади уже не только средняя школа и университет, не только удачно расторгнутая женитьба, но и еще многое... Словом, груз лет. И с этим грузом лет ты уже не можешь сказать сидящей подле тебя девушке, двенадцатью годами младше: а на фига мне нужны эти твои истории?! Давай лучше... Нет, не давай... Давай лучше, Гордеев, слушай...
После развода, сказала Лида, ее возлюбленный недели две жил у нее, затем исчез...
– Я ведь, Петрович, скажу честно, тогда подумала, что он, разведшись, хочет на мне жениться... И готова была за него пойти, честное слово, готова... И, честное слово, не потому, что деньги у него всегда были и что он в своем госкомитете, наверное, хорошо имел... Ну, словом, готова была... так вышло, чего уж... А он вдруг исчез... Нет, не совсем исчез, а просто: нам надо на некоторое время расстаться, то есть из-за прежней жены что-то, ну, и так далее... вам, мужикам, все эти партитуры не хуже, чем нам, кому они предназначены, известны... ведь верно?
Гордеев согласно кивнул.
– Словом, не подошла я чем-то Паше, и вот он сделал мне ручкой... – Лида взъерошила голову Гордеева. – Только мы ведь, андреевская порода, люди гордые. Унижаться не станем! Отваливаешь – и отваливай. Я и с тобой, Петрович, хотя и сломалась... Но вот увидишь – любовь любовью, раз случилось, а денежки свои, гонорар за это дело ты получишь...
– Это уж обязательно и всенепременно, – сказал Гордеев с чувством. – А что касается приятеля этого твоего, то и бог с ним. Сама же сказала: с глаз долой – из сердца вон!
– Да я уж давно... Меня и папа всегда так учил... учит... Хорошее о человеке помни, а плохое – забудь. И на том ему спасибо, что к тебе посоветовал обратиться...
Гордеев чуть не подскочил на кровати:
– А меня-то он откуда знает?
– Наверное, слухами земля... то есть Москва, полнится...
– Да какой там слухами! Я же в адвокатуре без году неделя... Он что, тоже юрист?
– Да нет же! Он в госкомитете работает, ну, который по нашим территориям... Инженер какой-то по образованию... металлург, что ли... Неужели ты, Петрович, думаешь, что девушку всегда интересует диплом ее ухажера?!
– Нет, погоди, я не о дипломе. Я просто не пойму: человек, тебе не чужой, узнав, что твой отец попал в беду, дает тебе совет: обратиться к адвокату Юрию Петровичу Гордееву. Так, что ли?
– А что тут странного?
– Лидочка, я, конечно, как и каждый нормальный мужик, одержим манией величия, но не до такой же степени! Неужели, когда ты пришла в консультацию и встретилась с указанным тебе адвокатом, то есть со мной, ты не подумала, что этот джинсовый молодой человек шалопайской наружности с трудом будет удерживаться от искушения затащить тебя в койку, а вот адвокатский опыт пока что не напечатлелся на прекрасном лице его... То есть моем!
– Но Павел Михайлович...
– Павел Михайлович?! А фамилию его знаешь?
– Чего же не знать? Чуть ли не в загс вел... Петелев его фамилия. Павел Михайлович Петелев.
Гордеев затрясся мелкой дрожью, издавая звуки, одновременно похожие на смех, на плач и на повизгивание...
– Петелев... Конечно, Пашка Петелев...
Он вскочил с кровати и, как был нагишом, побежал к телефону.
Набрал номер, раз, другой.
Занято.
– Ты его знаешь? – спросила Лида.
– Еще бы! – закричал Гордеев почти с восторгом. – Еще бы мне его не знать! Но почему ты мне не сказала, что это он велел обратиться ко мне?
– А ты разве спрашивал об этом? – удивилась Лида.
– Верно. – Гордеев замер посреди комнаты. – Верно, не спрашивал...
– И потом, Павел Михайлович просил меня, чтобы я не говорила, кто меня послал к тебе. Он сказал, что рекомендовал тебе какого-то клиента, а тот оказался непорядочным, не заплатил тебе положенный гонорар...
– Ах, подлец, как подвернул! Конечно, ведь Гордеев жлоб известный...
– Ну перестань, Юра. Если бы не он, мы бы не встретились... Ну скажи, разве тебе плохо было... Иди сюда...
Но Гордеев вновь крутил телефонный диск.
Занято! Сколько же можно трепаться!!
– А скажи мне, Лида, ведь этот Паша исчезал... А то вдруг, только Бориса Алексеевича арестовали, немедленно объявился?
– Не совсем так... Я его чуть раньше встретила... то есть он мне позвонил... Но он вообще звонил время от времени... Это как одна моя московская подружка говорит... на привязи пытался держать... и не рвал совсем, и в то же время месяцами от него ни слуху ни духу не было... Мне как бы и все равно уже, а появится – снова какие-то волнения... Ну, иди сюда, Гордеев, – просяще позвала она.
– Сейчас, сейчас. Это очень важно. Может, вспомнишь, когда он появился?
Лида стала прикидывать и высчитывать.
Выходило, что Павел позвонил седьмого.
Гордеев очень хорошо помнил, что Борис Алексеевич был арестован шестого.
– Так... А что ты? Когда он появился...
– Да ничего! Он ведь и не появился, просто позвонил. Сказала ему: до свидания. Правда, он продолжал названивать и позже... Потом я узнала от Володи, что папу арестовали...
– И сказала об этом Пашке?
– Конечно. Ну, Юрий Петрович, а что же, это все как-то связано?...
– Все в мире связано. И все естественно. – Гордеев вновь набирал номер. – Ага! Вот.
Как видно, на том конце провода ответили.
