– И чем все кончилось?
– Я предложил переквалифицировать это в дело частного обвинения. А для этого истцами в суде должны были выступать «оскорбленные». Главными: первый секретарь горкома партии и генеральный директор комбината. Они, естественно, отказались.
– Почему?
Ганшин усмехнулся.
– Кому же охота, чтобы их имена полоскали в открытом судебном процессе? А полоскать было за что. Если насчет Имангды – это еще был вопрос, но вот обстановка в цехах комбината никакого вопроса не вызывала. Все прекрасно знали, что там происходит.
– И дело было прекращено? – спросил Турецкий.
– Нет истцов – нет дела.
– Вы знали, чем это вам грозит?
– Мне объяснили.
– И все-таки пошли на это?
– Видите ли, Александр Борисович… Вы, наверное, знаете историю этого города?
– В общих чертах.
– Этого достаточно, чтобы понять меня. Мне как-то не улыбалось войти в новейшую историю Норильска в качестве прокурора, на совести которого будет первый политический процесс в одной из столиц бывшего ГУЛАГа.
– Но при других прокурорах такие процессы были?
– Ни одного.
– Точно, ни одного, – подтвердил Щукин.
– Сыграл роль созданный вами прецедент?
– Может быть… В какой-то мере… Не знаю.
Коротко постучав, вошла заведующая архивом – пожилая женщина с седыми волосами, в квадратных очках с сильными стеклами – положила перед Ганшиным папку с уголовным делом. Председатель суда раскрыл папку, бегло пролистал страницы. Брови его удивленно поднялись.
– А где же приложение? В описи сказано: «см. приложение двенадцатое». А здесь – одиннадцатое и сразу тринадцатое'. Двенадцатого нет.
– Как нет? – поразилась архивистка. – Вчера было, я проверяла. Когда выдавала на просмотр…
– Кому?
– Приходил один человек. Из Москвы, ФСБ.
– Кто?
– Его фамилия Погодин.
– Из ФСБ или из Минцветмета? – спросил Турецкий.
– Из ФСБ. Я попросила показать документы. Он показал. Удостоверение. И там стояло: ФСБ, полковник Погодин. Алексей Сергеевич. Я записала в регистрационной книге.
– Почему вы дали дело без моего разрешения?
– Но, Станислав Петрович… Вы были заняты на процессе. И дело без грифа «секретно». В принципе любой гражданин вправе с ним ознакомиться. К тому же – из ФСБ…
– Он брал его с собой? – вновь вступил в разговор Турецкий.
– Нет, отдать я не могла. Читал в комнате при архиве, часа полтора сидел. Потом вернул, сказал спасибо и ушел. Я поставила папку на место.
– И не проверили, все ли документы в сохранности?
– Но… Нет, не проверила. Я и подумать не могла… Кому они нужны? Больше двадцати лет бумагам.
– Выходит, кое-кому нужны, – заметил Ганшин.
– Опишите этого человека, – попросил Турецкий.
– Ну, лет сорока пяти… довольно высокий, не толстый. В длинной черной кожаной куртке, в шляпе, хороший темно-синий костюм, галстук… Черные волосы. Небольшие черные усики.
– Седой?
– Нет.
– Загорелый?
– Пожалуй, нет. Немного смуглый…
– Он не сказал, где остановился?
– Сказал: в гостинице «Норильск».
– Вы специально спрашивали?
