– Пусть Денис не забудет сказать: «Историю делают архивариусы», – послушно повторил Турецкий в трубку. – Понятия не имею. Видимо, пароль. Без этой фразы он не получит документов. У меня все. Есть новости?
– Есть.
– Какие?
– Не телефонный разговор. Когда ты возвращаешься?
– Ближайшим рейсом.
– Тогда до встречи.
– С кем вы разговаривали? – спросил Смирнов, когда Турецкий положил трубку.
– С заместителем начальника МУРа.
– Вы считаете, в дело пора вводить такие силы?
– Может, да. Может, нет. Пока не знаю. Это мой старый друг… «Историю делают архивариусы». Что означает эта фраза?
– А разве это не так? Великие мира сего совершают подвиги или преступления. Но память о них хранят архивы… Эта фраза – форс-пароль, если вы знаете, что это такое.
Турецкий даже засмеялся.
– Я-то знаю. Из спецкурса. Условная фраза для чрезвычайных обстоятельств. А вы-то откуда знаете?
– Тоже из спецкурса. Только из другого. В войну я был начальником полковой контрразведки.
– Ничего себе! СМЕРШ?
– Да, тогда это называлось так.
– Но прямой путь оттуда – кадровая работа в госбезопасности.
– Так бы оно, наверное, и было. В сорок четвертом комиссовали после ранения. Считал, не повезло. А теперь понимаю: еще как повезло! Вылечился, закончил геологический. Искал алмазы в Мирном. А потом вот – Норильск… Извините, мне нужно прилечь.
– Последний вопрос. Честно сказать, я сейчас и малейшего представления не имею, как повернется это дело, но не исключено, что вам нужно будет повторить все, что вы мне рассказали, – следователю. Он составит протокол.
– Значит, этим следователем будете не вы?
– Нет. Я в этом деле могу участвовать только как свидетель. Если уголовное дело будет возбуждено Генпрокуратурой, к вам приедет другой следователь. Чтобы вы доверились ему и знали, что он от меня, он скажет вам ту же самую фразу – форс-пароль: «Историю делают архивариусы».
– Что ж, нужно так нужно.
– Огромное вам спасибо, Владимир Семенович.
Смирнов слабо улыбнулся.
– Это вам спасибо. Вы сняли с меня очень тяжелый груз. И взвалили его на себя. Не забывайте об этом.
В центральном агентстве Аэрофлота возле стеклянного окошечка кассы спрессовалась плотная толпа отпускников. Нечего было и думать о том, чтобы подступиться к этому окошечку. И почти конец рабочего дня. Турецкий двинулся к выходу в слабой надежде застать кого-нибудь из городского начальства и выпросить броню, но тут заметил еще одно окошечко, возле которого никого не было. Здесь продавали билеты в салон первого класса. В полтора раза дороже. Неслабо. Но у Турецкого не было выхода, да и не очень он заботился о том, чтобы сэкономить Дорофееву несколько сот тысяч рублей. Перебьется, не обеднеет. Он купил билет на вечерний рейс, заехал за сумкой в гостиницу и очень удачно успел на электричку, которая прибывала в норильский аэропорт Алыкель как раз к началу регистрации.
Но на этом все его удачи закончились. Еще пробегая от электрички к зданию аэровокзала под резкими порывами ледяного ветра, он заподозрил неладное, а когда ввалился в зал ожидания, понял, что предчувствия не обманули его: весь аэровокзал был битком набит стремящимся вырваться из Норильска людом – с баулами, чемоданами, детьми-школьниками и дошкольниками и даже грудными младенцами. Сидели где кто мог – на ступеньках лестницы, ведущей вверх, в буфет, на багажных стойках, на грузовых весах и просто на полу, слонялись по узким проходам между вещами, курили в тесном предбаннике, отделенном двойным тамбуром от залитой ярко-ледяным солнцем улицы.
– Норильск не принимает, – объяснили Турецкому пассажиры. – Боковой ветер. Московский борт в Хатанге сидит, а красноярский даже не вылетел.
– И сколько это может продлиться? – спросил он.
В ответ только засмеялись.
– Я однажды семь суток в Алыкеле сидел, – ответил какой-то бородач. – То, правда, в феврале было, в самые пурги. А сейчас чего – сутки от силы. Ну двое.
– Это, конечно, утешает, – заметил Турецкий. – А как еще можно отсюда выбраться?
– Ну даешь! Никак. Железной дороги-то нет, только до Дудинки.
– Почему? Можно, – нашелся знаток. – Из Дудинки теплоходом до Красноярска. А уж оттуда проще улететь.
– И сколько теплоход идет?
