В связи с тем, что металл, из которого были изготовлены наручники, не поддавался обычной ножовке, пришлось вызвать специалиста с гидравлическими кусачками. Задержанный Гусаков был отцеплен от балки, на него были надеты наручники отечественного производства. Во время конвоирования по лестнице с шестого этажа он неожиданно вырвался из рук сопровождавших его старшего лейтенанта Дворцова и лейтенанта Гриценко и бросился вперед. В пролете между пятым и шестым этажами он оступился или поскользнулся. Так как перила в подъезде по случаю реконструкции здания были демонтированы, Гусаков не смог удержать равновесия и упал в межлестничное пространство на сваленные железобетонные балки с торчащими прутьями арматуры. Когда к нему подбежали дежурившие внизу оперативники, он был уже мертв…'
– Вот так-то, – проговорил Грязнов, заметив, что Турецкий дочитал донесение. – А ты говоришь: поздравляю.
– Дворцов и Гриценко – это те, кому ты сегодня мылил шею? Выскочили от тебя, как из парилки.
– Ну, мылил. И еще буду. Сделанного не воротишь, но хоть в другой раз, может, не лопухнутся. Ни хрена не умеем работать! Ладно, тут случай особый. А если бы на настоящего киллера нарвались? Всех бы перестрелял!
– Чем? – спросил Турецкий. – В магазине патронов не было. Он что, всего с двумя патронами на такое дело пошел?
– Поэтому я и говорю: случай особый.
– Да уж более особого и не придумаешь, – согласился Турецкий. – Кто его отключил и приковал к балке? И вдруг сам догадался: – Денис?
– Ну! Его ребята.
– А сам он где был?
– Внизу. Контролировал ситуацию. Связь по «уоки-токи» держали. А потом ждал их в машине.
– Ну и денек сегодня. Новостей – выше крыши. И каких! Кто же его надоумил? Ты?
– Я? – возмутился Грязнов. – Ты!
– Я?! – в свою очередь вскинулся Турецкий. – Я, к твоему сведению, всего три часа назад вернулся из Норильска.
– А чья это дурацкая манера: «Допустим, я – Гарри К. Никитин?» Или еще кто. Не твоя?
– Ну, моя. А Денис при чем?
– Вот и он стал так рассуждать. Поездили его ребята за Дорофеевым день и поняли: без толку, если киллер – профи, не уберегут. И начали: допустим, я – киллер, мне заказали Дорофеева, что я сделаю? Так и вычислили. Начали не за Дорофеевым, а за домом следить. И засекли Гусака. Когда он появился на чердаке, они его уже три часа ждали.
– С тобой-то он хоть посоветовался?
– Прям! Прибежал советоваться! Я бы эту чертову «Глорию» закрыл, а его самого обратно бы в Барнаул отправил. И он это прекрасно знал. Посоветовался…
– Погоди. Ты сказал: они его три часа ждали. И все-таки дали два раза выстрелить?
– Не дали. Отбили ствол. Он оба раза в небо палил.
– А откуда же две пули в бронежилете Дорофеева?
Грязнов бросил на стол перед Турецким большой коричневый конверт.
– Можешь почитать.
– Что это?
– Акт судебно-баллистической экспертизы.
– Еще что?
– Патроны иностранного производства. Судя по гильзам – с усиленным пороховым зарядом. Обе пули выпущены из этого самого «аншутца»…
– Есть «но»? – предположил Турецкий.
– Да. Не под тем углом.
– То есть?
– Если стрелять из слухового окна вниз, в подъезд, угол составит примерно 40 градусов. Положение пуль в бронежилете и совмещение отверстий в плаще и пиджаке говорят о другом: стреляли не выше, чем со второго этажа. И главное: этими пулями из «аншутца» стреляли не в этот день… Чего ж Денис-то не едет? Для часа пик вроде рано.
– Ничего не понимаю. А чем же Гусак стрелял в этот день?
Грязнов вынул из сейфа полиэтиленовый пакет, в какие обычно собирают вещдоки, и высыпал на стол перед Турецким четыре патрона.
– Вот чем. Это ребята Дениса вынули из «аншутца».
Турецкий ахнул: патроны были без пуль.
– Холостые?!
– Вот именно. Это было не покушение. Инсценировка. Заранее прострелили плащ, пиджак и бронежилет. Скорей всего – где-то за городом. Повесили на какой-нибудь чурбак и стреляли с пятидесяти метров. Не полезли на сосну, чтобы были те самые 40 градусов. Решили, видно, сойдет. А потом устроили этот
