– И опять милицейская машина! – воскликнул Игорь. – А Лариса, когда мы ехали на Стромынку, обмолвилась, что Валерий Комаров ей как бы жаловался, уезжая домой, что их машину, на которой они ехали с похорон Штерн, вроде бы сопровождала, или преследовала, какая-то гаишная машина. Если это действительно так, то нельзя исключить, что преступники могли использовать милицейскую форму и гаишный транспорт.
– Все может быть, – вздохнул Турецкий. – Итак, подводим черту. Вас, Игорь Васильевич, а также вас, Андрей Гаврилович, понимая ваши трудности, тем не менее включаю в группу. Ваш район, вам и карты в руки. И еще вас, Николай Николаевич, – улыбнулся он Саватееву. – Желательно, конечно, вместе с вашим наставником, но ведь он вас, полагаю, не оставит без опеки. Итак, прошу завтра в десять всех названных быть здесь. Проведем оперативку. Слава, не задержишься на пару минут?
– Круто вы, однако, с «индюком»-то, – заметил Грязнов, когда все вышли.
– А я его на Костю повесил. Пусть хоть что-то доброе для нас сделает. Ну как ты?
– Нормально. Был у своих?
– Косте уже донесли, – засмеялся Турецкий. – А как чернобровая казачка?
– Большая специалистка, но в голове – ветер.
– Понятно, интеллекту захотелось. Слушай, Славка, а я ведь на тебя крепко рассчитываю.
– Что за разговор! Как обычно. Ладно, изучай исходные, а я поеду. Денис из загранки вернулся, тебе кланяется.
– Отличный у тебя племяш, Славка. Вот кому завидую. У меня в юности таких дядюшек не было, – печально вздохнул Турецкий.
– Между прочим, у меня тоже, – хмыкнул Грязнов.
Последней в его кабинет заглянула уходящая Клавдия. Она принесла стакан горячего чая и вазочку с печеньем, которое наверняка умыкнула из Костиных представительских фондов. Молча поставила на край стола, повздыхала и тихо удалилась. Наконец-то наступило самое плодотворное время для работы.
Турецкий углубился в чтение следственных документов и, лишь перевернув последний лист, взглянул на часы: почти два часа ночи. Ничего себе! Зато и общая картина приобрела более-менее четкие очертания. Теперь уже можно всерьез думать, анализировать, планировать следственные действия, наконец, составить ряд постановлений, и прежде всего – постановление о соединении всех этих следственно-уголовных дел в одном производстве.
Составить?… Но это уж дудки! Вот вызовет Костя на завтра… нет, уже на сегодня нашу дорогую Лилечку Федотову, которой самое время делом заняться, а не пудрить мозги генералу, и пусть она и займется этой самой писаниной… Правда, от долгой писанины, говорят, у людей зады расползаются, но Лиле это, кажется, пока не грозит.
Смотри– ка, уж два часа почти, о чем ты думаешь, Турецкий?! Кончать пора, а то глюки появятся. Александр Борисович собрал папки с документами, сложил их стопкой -дела были еще тощими. Но тома эти обязательно распухнут, потолстеют, получат порядковую нумерацию… Батюшки! Сколько еще предстоит- то!
Он запер документы в сейф и… задумался. А какой смысл, собственно, ехать домой? Поспать два-три часа и обратно? Отдохнуть можно, вообще-то говоря, и здесь: в шкафу, где вешалка, до сих пор сохранилась старенькая раскладушка, к которой Турецкий относился бережно и, как талисман, перевозил с собой, меняя кабинеты. Можно также взять ключи от Костиной приемной, где для посетителей был поставлен диванчик. Коротковат, правда, но можно пару стульев подставить в ноги. Так за чем же дело?
Нет, надо ехать, решил окончательно. Переодеться, побриться. Под душем постоять. Вообще, каждое новое дело требует и особого подхода, свежего взгляда, в конце концов, даже свежей рубашки.
«Еду», – сказал он сам себе, еще не предчувствуя, что готовит ему судьба. А впрочем, останься он – что бы изменилось?…
– Хорошая машина, умная. – Турецкий погладил свою красную «семерку» по приборному щитку, будто лошадь по холке. – Сразу завелась, без капризов, молодец…
Машину эту, как уже было сказано, он получил в качестве награды и презента лично от директора охранно-розыскной фирмы «Глория» Дениса Грязнова, сменившего на этом посту своего дядюшку Славу. Подарок пришелся очень кстати, поскольку предыдущий «конь» Турецкого, как, впрочем, и остальные предыдущие, коим имя табун, покинули белый свет не по своей воле, а исключительно с помощью бандитов, угонщиков и «протчей сволочи», как обозначал некую публику, охотно переквалифицирующуюся в уголовников, Петр Великий. И еще она оказалась тем более кстати, что на ней же Денисовы умельцы смонтировали для Турецкого массу необходимых в его профессии вещей. Оч-чень хороший движок, надежную сигнализацию и другие «мелочи», вплоть до мини-бара, что размещался в середине спинки заднего сиденья. Игрушечка, а не машина. Турецкий оставлял ее возле дома, не боясь осторожных автоворов: чтобы проникнуть в машину, им пришлось бы разбивать стекла и при этом вздрагивать от рева сигнальной сирены.
Разбудив дремлющего охранника, Александр Борисович подождал, пока тот включит мотор чугунных ворот, и выехал на Большую Дмитровку. Движения уже, естественно, не было. В этот мертвый час столица крепко спала и ехать было одно сплошное удовольствие. Когда он выехал на Пушкинскую площадь, чтобы дальше, бульварами, катить на свою одинокую Фрунзенскую набережную, внезапно ожила трубка сотового телефона, лежащая в бардачке машины. Турецкий просто поверить не мог, решил, что ослышался, может, это в багажнике что-то забренчало? И в голову не могло прийти, что кто-то посреди ночи пожелает вдруг поговорить с ним. Но сигнал повторился. Потом – еще и еще раз. Чудеса в решете!…
Турецкий пожал плечами, открыл бардачок и достал трубку. Уже поднося к уху, услышал бодрый, хотя и с заметной хрипотцой, низкий голос:
– Доброй ночи, Александр Борисович!
– Здравствуйте. – Турецкий и не старался скрыть удивления. – Простите, с кем имею честь? «Славка, что ли, расшалился? Нет, голос явно не его…»
– Мы с вами определенно знаем друг друга, хотя лично не знакомились. Но это дело, как говорят умные люди, легко поправимое, было б желание.
