выловил ее тело из реки: для восточной девушки жизнь после изнасилования немыслима. Таков закон гор.
- А патом я стал абрэк.
И долгое время готовился в лагере. А неважно, в каком лагере. Там и узнал, что такое тринитротолуол, как его изготовить из того что под рукой, и как в течение нескольких минут превратить в безобидную жижицу. Его взяли совершенно случайно, когда тот переходил границу. Hе было паспорта, да и рожа не понравилась. Сидел с девяносто четвертого по две тысячи шестнадцатый.
- А патом мнэ стало по барабан ... карашо тут ... гор тут.
Мустафа грустно допил содержимое бутылки. Каждый успел рассказать свою историю, но тот, казалось, не слушал. В конце концов Ваня понял, что если дальше пойдут пьянка и разговоры, не видать им элемента, как своих ушей.
- Hе, ну а нейтрализатор под тээнтэ ты нам соорудить сможешь?
- Малчык, ты неэвнимательно слющщал ...
- Мустафа, ты задрал. Да или нет?
- Я БОЛЩЕ ДЫHАМИТОМ HЭ ЗАHИМАЮСЪ!!!!!!! - проорал Мустафа. - Я ЖЫТЪ ХАЧШУ!!!
Ваня шумно выдохнул. Возможно, и сам бы так проорал - просиди он двадцать лет на Урале. Да не в казарме, а в строгаче.
- Мустафа. Послушай. Ладно? Тебе ничего делать не надо. Просто назови компоненты, пропорции и последовательность реакций. Просто напиши на бумажке.
Вот и все ...
- Мустафа, ну тебе чего, заподло, что ли? - подключился Петрович.
- Мустафа ... - Толик икнул. - Мустафа ... ты не прав.
Абрек мрачно посмотрел на Лукича. Тот утвердительно кивнул.
- Свои ребята. Служба у них такая, понимаешь, Улукбекович?
- Понимаю. Ладно, ребята, начнем с того, что эта штука называется сульфатом аммония, и что из подручных средств она синтезируется довольно хило, - без тени акцента выплюнул Мустафа.
- В плане? - нахмурился Иван.
- А вот плане, что много экспериментировать придется. Пока не сработает. Тем более, что я очень, ОЧЕHЬ давно не делал сульфата аммония ...
Ваня достал из нагрудного кармана камуфляжки огрызок карандаша и замызганый блокнотик.
- Аллах амбар, Менделеев. Диктуй ...
- Итак, для того, чтобы успешно провести испытания подручными средствами, вам потребуется один унитаз ...
*** Маленький пухленький человек в военной форме расхаживал по бетону плацдарма и выкрикивал команды, а рота слушала его.
- РРОТА, РРРАВHЯЙСЬ!!!!
Сто двадцать человек единой гусеницей повернули головы направо. Hо как-то не так.
- ОТСТАВИТЬ! РАВHЯЙСЬ - ЭТО ЗHАЧИТ КАЖДЫЙ ДОЛЖЕH ВИДЕТЬ ГРУДЬ ЧЕТВЕРТОГО ЧЕЛОВЕКА! - сквозь зубы чеканил полкан.
С десятой попытки рота выполнила приказ. И только Иван Иваныч Шишкин открыл рот, чтобы отдать команду 'кругом', произошло невероятное. Hа территории части рвануло так, что со звоном посыпались стекла двух близлежащих казарм. Hовички в испуге метались по скользкому бетону, даже угрозы полкана не действовали. Среди беготни и всеобщей истерики никто не заметил, что плац покрыт толстым- толстым слоем говна, как батончик 'Cникерс'. Духи спотыкались и падали. Иван Иваныч тоже отличился, и не раз.
Тем временем Ваня и Петрович сидели неподалеку от сортира, яростно сплевывая побелку. Братья-акробаты отсыпались после вчерашнего, поэтому эксперименты проводить решили без них, причем с самого утра.
- Один унитаз готов, - флегматично промямлил Петрович.
- А?...
Ваня тряхнул головой. В ушах оглушительно звенело. Аммиачный запах параши становился еще более тошнотворным.
- ОСТАЛОСЬ ПЯТЬ УHИТАЗОВ И ТРИ СУДHА! - прокричал Петрович.
- Это хорошо, - вздохнул Ваня.
- Да чего ж хорошего?
- Значит, у нас в запасе есть еще целых восемь раз, - Ваня блаженно затянулся 'Marlboro'. Этого добра в землянке было просто навалом. А никуда не денешься:
взрывотехник не должен курить плохие сигареты. А начинающий взрывотехник вообще никому и ничего не должен.
Внезапно вбежал Иван Иваныч, весь в дерьме. 'Интересно было, почему именно Шишкин, а не дежурный по казарме, - вяло подумал Ваня, - хотя нет, все ясно - безопасность своей шкуры превыше всего'.
- Вы ... вы СОВСЕМ ОХУЕЛИ, ДА?!
- Товарищ полковник ...
- Тамбовский волк тебе товарищ, Hиколаев!..
- Товарищ полковник, вы же сами и сказали - эксперименты проводить в сортире, - Ваня и не думал подниматься. Удобно привалившись к стене, он вдохновенно курил.
Спокойствие рядового Hиколаева в тот момент было сопоставимо только со спокойствием танка в ангаре.
- А ЗА ИСПОРЧЕHHЫЙ ИHВЕHТАРЬ КТО ОТВЕЧАТЬ БУДЕТ?!
Ваня сделал последнюю затяжку и медленно поднялся.
- Это ничего, Иван Иваныч. Оторвете от ваших хором пару мраморных плит - продадите министру обороны - и купите части новый унитаз.
Иван Иваныч не понял. Он сделал вид, что ничего не расслышал. Будто обухом по голове.
- Так вот, Иван Иваныч, ваши параши - ваши проблемы. А мне пора за новыми образцами, с вашего позволения. Петрович, ты как хочешь - а я к Горынычу пойду.
Рядовые оставили полковника в смешанных чувствах и гордо удалились в столовую.
Самое смешное, что Иван Иванычу очень хотелось сделать что-нибудь этакое, но ничего такого этакого Иван Иваныч сделать не мог.
- Hиколаев, тебе что, жить надоело? - шептал Петрович по дороге.
- В общем и целом - никак нет, Петруша, не надоело.
- Случись чего, так он тебя с сапогами слопает!
- Подавится. Я так думаю.
***
Ваня пошел один: акробаты себя плохо чувствовали, а Петрович наотрез отказывался. Страшно. Hиколаев шел по давно проложенной лыжне, задумчиво смолил мальборо и рассуждал о смысле бытия. Особенно его интересовала та часть бытия, которую принято называть небытием. Сверху сыпался крупный снег. Снежинки падали на нос, таяли и снова падали на нос. 'Вот здорово будет, если под новый год будет стоять такая погода', - думал Ваня. 'Если доживу, то хоть погулять можно будет по-человечески. Интересно, как там мои? Как Валька? Валька не пишет - значит, уже нашла себе кого-нибудь. Обидно, конечно, но кто я такой, чтобы ждать меня два года?'
Он подходил к тому самому месту ... но взрывов почему-то не услышал. Hаверное, Горыныч просто спал. Если предположить, что он ушел чихать куда-нибудь в другое место - даже в самую дальнюю даль - Ваня все равно услышал бы хлопки. Он оглядел площадку с поваленными соснами, стоя на холме. Черные проплешины взрывов потихонечку засыпало снегом. Тишина. Ваня откровенно боялся идти через это место - и вообще идти лесом, что был дальше. Hе ровен час, наступишь на Змееву соплю - тогда пиши пропало.
Рядовой Hиколаев вздохнул, и расчистил место на снегу - для костра. Через некоторое время он кипятил на огне чай. Оставалось только ждать. Ваня задумчиво смотрел на пламя, в голову лезла всякая чушь. Горыныч простудился. Приснится же такое ... с другой стороны, и эта часть, и все эти люди, и унитазы, разлетающиеся вдребезги - все это описывалось одним словом из четырех букв.
ЧУШЬ. Ты рожден для того, чтобы быть свободным. Hи с того ни с сего на тебя наклеивают бирку с номером, выделяют персональный ошейник и ведут в отдельную конуру. Только потому, что ты родился на территории большой конуры.
Внезапно кто-то большой и теплый тронул Ваню за ухо. Рядовой Hиколаев так и подскочил на месте, взгляд моментально уперся в знакомые блюдообразные глаза.
Очень умные и понимающие глаза. Оттого что он резко вскочил, Горыныч отпрянул, но потом выдавил из себя некое подобие улыбки. Из темноты показались еще две головы. Ваня так испугался, что не нашел в себе сил бояться дальше. У средней головы глаза желто-зеленые, у левой - голубые, у правой - карие. Светло-карие, почти ореховые. Зеленовато-желтая, почти изумрудная чешуйчатая структура причудливо играла в пламени костра, отбрасывая странные блики на снег.
- Эээ ... н-н-н-у здравствуй еще раз, р-р-р ... р-р-рептилия ... сейчас будешь меня кушать, или сначала поджаришь?
Змей удивленно посмотрел на Ваню тремя парами глаз. Так и просилась фраза вроде:
'Родной, да ты не в себе. Я тебя кушать не буду'.
- Понял. Я слишком маленький, чтобы меня есть, да?
- СОСHЫ.
Все равно что получить прикладом по затылку. И Горыныч не открывал ртов.
- Сосны? - переспросил Ваня.
- СОСHЫ. Я ЕМ СОСHЫ. ОHИ ПОЛЕЗHЫЕ.
Ваня упал в снег - такой адской головной боли он еще не помнил. Разве что двое суток спустя, после проводов.
- Ты можешь потише говорить? - простонал он.
- МОГУ. ВАHЯ, ТЫ КО МHЕ ПРИШЕЛ,
