С экрана взглянуло очень худое лицо. Глаза запали так глубоко, что Юлия видела только сердитый блеск, скулы натянули кожу до треска, вот-вот прорвут, нос как у покойника, глубокие впадины на висках, губы настолько тонкие, что зубы пропечатываются через кожу.
– Приветствую тебя, высокочтимый Ганзард, – сказал Олег. – Я думаю, ты уже все знаешь о плане Яфета…
Человек несколько мгновений всматривался в Олега. Кивнул, голос раздался скрипучий, словно Ганзард не говорил, а молол кофе на ручной мельнице.
– Да.
– И что думаешь о нем ты?
Голос прозвучал так же скрипуче, однако Юлия уловила в нем словно бы извиняющиеся нотки:
– Яфет заторопился, потому что по планете пошел СПИД-2.
– Меня интересует твое отношение к проекту «Башня-два».
Ганзард сказал торопливо:
– Ты знаешь меня, Олег. Я понимаю твою позицию и… уважаю. Она мудрая и взвешенная. Но сейчас надо спешить! Я не вижу выхода, как можно ухитриться и сохранить Разность, и резко ускорить прогресс… Яфет предложил для этого всего лишь слить все народы воедино. Таким образом исчезнут армии, вообще исчезнет военное производство. Сотни тысяч людей… да какие сотни тысяч!.. миллионы из производства танков и прочей гадости перейдут на производство тракторов. А ученые, изобретающие новый смертоносный вирус для уничтожения врага, будут придумывать лекарства. А десятки миллионов здоровых молодых парней, что сейчас готовятся убивать друг друга, плечом к плечу начнут строить… Олег, строить!
Он говорил часто и торопливо, будто поставил все на шифт, но фразы выходили путаные, рваные, будто нечаянно задевал бэкспэйс, а то и вовсе табился, снова возвращался, забывая, с какого места потерялся, краснел и говорил все напряженнее, словно домохозяйка с трибуны Мавзолея.
Олег спросил горько:
– Значит, монокультура?
– Олег, это неизбежно.
– Может быть, – сказал Олег медленно, – хотя и здесь есть варианты… Но в любом случае сейчас монокультура, даже самая идеальная из существующих на планете, опасна…
– Олег, подумай о ее преимуществах!
– Я страшусь монокультуры, – ответил Олег честно. – Хотя бы потому, что еще ни одна культура не оказалась… идеальной. А эта, которая грозит поглотить все человечество, уже сейчас далеко не самая лучшая. Я не виню народ, который ее создал. Он вообще никакой не знал! Простые люди, крестьяне и рабочие, в поисках лучшей доли приехали на новые земли. Своим трудом освоили дикие земли, отбились от индейцев, выкорчевали леса, развели скот, стали распахивать не тронутые плугом земли… О какой там высокой духовности речь, когда нужно было просто выжить? И когда эти люди, создав свое образование, стали сами писать книги, музыку, снимать кино, то это и создавалось простыми людьми для простых людей! Это дворянин мог красиво застрелиться, предпочитая смерть позорному плену, а девиз этих простых людей: «Не будь героем!» Помню, еще в Первую мировую русские офицеры… как и немецкие и английские, стеснялись кланяться пулям, во весь рост обозревали укрепления врага, а в атаку ходили шагом, не пригибаясь… Да что там в Первую, даже во Вторую мировую советские офицеры все еще не пригибались под пулями, а в случае неудачи нередко стрелялись, как бы кровью своей смывая позор со своего имени. Это русские, немцы, англичане снабжали своих разведчиков ампулой с цианистым ядом. Само собой разумелось, что разведчик должен покончить с собой, чтобы не выдать ничего врагу. А эти же в страхе, что на Лубянке или в гестапо им погрозят пальчиком, давали своим агентам разрешение выдавать всех и все, подписывать любые бумаги, ползать по дерьму и целовать врага в зад, только бы выжить… Наследие народа, так и не успевшего создать ни русского дворянства с его кодексом чести, ни немецкого баронства, ни английского сэрства!
– Это всего лишь объяснение, – прервал Ганзард, морщась, – с которым мы в целом согласны. А вот с выводами, уверен, согласятся не все…
Олег развел руками:
– Вывод прост: простой народ хорош для короткого забега. А для дальнего… Я против, чтобы этот образ жизни подминал те государства, где в ходу все еще понятие чести, гордости, достоинства. При этой культуре человек живет как мыслящее животное, чей интеллект поставлен полностью на службу простейшим потребностям организма этого животного. Вкусно есть, сладко спать, не рисковать, сделать всех женщин как можно доступнее, жить с минимальными усилиями.
– Разве это не желания каждого человека?
Олег вскинул руки:
– Конечно! И даже наши. Я тоже хочу вкусно есть, сладко спать, не рисковать… Даже то, что сейчас каждой можно прямо на улице задрать юбку… или спустить джинсы, нравится! Не то что в старину, когда пока уговоришь… А чтоб затащить на сеновал – семь потов прольешь, а потом отбиваешься от ее требований немедля жениться… Но все же я встаю с постели, хотя хочется поспать, выхожу в дождь и снег, иду на риск, хотя мне терять больше… Прогресс продлится только до тех пор, пока на науку будет отпускаться денег больше, чем на увеселения. А сейчас только на косметику тратится в десятки раз больше, чем на исследования космоса! На модельеров – в четыре раза больше, чем на биологию. Для производства духов строятся гигантские заводы с дорогим оборудованием, о котором мечтают сотни хиреющих научно- исследовательских институтов. Люди, производящие губную помаду, получают денег в сотни раз больше, чем крупные ученые, делающие открытия в области металлургии, химии, электроники!
Ганзард сказал невесело:
– Я тоже страшусь унитарности. Тот образ жизни – худшее, что можно придумать. Это само скотство, но не простое скотство… мы все скоты, но мы это как-то давим в себе, выпускаем скота изредка, а вот эти… не имея за плечами европейской или восточной культуры, народ фермеров и охотников, для которых важнее всего набить вечно голодное брюхо, они сразу же начали служить брюху. Крохотные вкрапления религиозных сект, вроде мормонов или старообрядцев, что могли бы внести лепту духовности… не успели, быстро растворившись, как куски сахара в горячей воде. И этот образ жизни побеждает…
