– Добрые вести! – крикнул он издали. – Добрые!
– Лютеция? – вскрикнул Фарамунд.
Кони сблизились, Тревор одобрительно хлопнул Фарамунда по плечу:
– А ты хорош, хорош. Третий город взял! Надо же… Да, я в тебе не ошибся. Всегда говорил, это орел, только его слишком сильно по голове стукнули. А так и конь у тебя, и сам ты как конь: вон какой здоровый и блестящий!
– Как Лютеция? – вырвалось у Фарамунда. – Что с нею? Как выглядит? Свен ее не притесняет?
Тревор огляделся по сторонам:
– Дорога была длинная. Столько пыли пришлось наглотаться…
Фарамунд приподнялся в стременах, крикнул:
– Рикигур, Фюстель! Пошлите слуг в главный зал!.. Где он тут у них? У меня гость.
Тревор пробасил одобрительно:
– Ты быстро осваиваешься. Что значит хозяин!.. А ты не был правителем какого-нибудь городка? Ну, до того, как по голове…
Они оставили коней у входа в бург. Двери каменного здания были распахнуты настежь. Перепуганные слуги суетливо замывали кровь, разбрасывали по полу свежее сено и солому.
– Трупы уже убрали? – спросил Тревор. – Быстро все у тебя.
– Да их почти и не было, – отмахнулся Фарамунд. – Все получилось так быстро, что сам удивляюсь. Все такие сонные! Прямо мухи на морозе…
Слуги побежали впереди, в большом зале стол быстро накрыли скатертью, поставили кувшины с вином, принесли мясо, сыр и хлеб. Тревор сразу присосался к кувшину, вино полилось на грудь. Фарамунд в нетерпении то садился, то вставал. Дно кувшина в руках Тревора задиралось все выше. Он сопел, вино широкой струей лилось в широко распахнутый рот, Фарамунд застонал от нетерпения.
Красные струйки бежали по усам, рубашка на груди стала мокрая и красная, словно под ней открылась старая рана. Наконец Тревор опустил кувшин на середину стола, тяжело отдувался:
– Фу… Совсем старый стал! Раньше я бы так бочонок… Нет, старость не радость…
– Лютеция, – напомнил Фарамунд тоскующе. – Что с нею?
Тревор огляделся. На широком блюде громоздились широкие ломти холодного мяса, три головки сыра, свежеиспеченные караваи хлеба. Слуги поймали его взгляд, разбежались.
Тревор кивнул довольно:
– Понимают… Ага, так о чем ты?
– Лютеция… – напомнил Фарамунд. – Лютеция!
Тревор хлопнул себя по лбу, взревел:
– Ах да! Хорошая новость… ну, как мне кажется. Лютеция согласна переехать в бург Лаурса. Ну, который теперь твой.
Дыхание перехватило в груди Фарамунда так внезапно, что он ощутил боль, будто с размаха ударили в живот. По телу пробежала болезненная дрожь. В глазах защипало, он со страхом понял, что готов разрыдаться от внезапного чувства облегчения.
Он вскочил, суетливый, как раб перед грозным хозяином. Тревор хватал головки сыра, разламывал, совал в пасть, но глаза следили за молодым вожаком с сочувствием.
– Это не бург Лаурса, – вырвалось у Фарамунда. – Это теперь ее бург!
– Я ей так и говорил, – кивнул Тревор.
– И что же?
– Ну, ты же знаешь Лютецию… Она сроду чужого не возьмет. Скорее все свое отдаст.
– Но ты ж ее уговорил?
– Да, но…
– Что?
– Просто уговорил, вот и все. Бург лучше, чище. Мол, все равно, говорю, это временно. А там, когда все наладится, постараемся отыскать ее римскую родню.
Сердце Фарамунда сжалось. Тревор разрывал мясо, ел уже неспешно, глаза из-под набрякших век поглядывали сонно, но с сочувствием.
– Но, как я слышал, – проговорил Фарамунд тревожно, – от ее римской родни никаких вестей…
Тревор кивнул:
– Да не трясись. И не заглядывай так далеко! День прошел, мы целы, и то ладно. Она согласилась переехать – это уже много! А там поглядим.
– Ну, так чего же, – сказал Фарамунд растерянно. – Так ты давай, не сиди… Поедем ее забирать?
Тревор сделал повелительное движение дланью, Фарамунд послушно опустился на лавку, однако ноги сами подогнулись так, что в любой миг подбросят до потолка.
– Она согласилась, – пропыхтел Тревор. Рот был забит сыром и хлебом, щеки раздулись, как у хомяка в августе. – Но поставила условие…
– Любое, – выпалил Фарамунд. – Любое!.. А какое?
– Твои разбойники в бурге.
– Понятно. Повесить?
– Зачем же… Каждый хорош на своем месте. Просто надо их заменить ее людьми. Ну, которых она знает, которые не надерзят… Ты ж пойми, каково ей пользоваться милостью разбойника… пусть и бывшего!
Он говорил рассудительно, надолго замолкая, когда припадал к кувшину, и Фарамунд готов был шарахнуть кулаком по донышку. Понятно, им хочется, чтобы и его духом там не пахло. Не было напоминаний, что они пользуются даром от того, кого считали простолюдином, а затем – разбойником.
– Все сделаю, – сказал он торопливо. – Все!
– Все надо так, – рассуждал Тревор, – дабы не было урону чести… Понятно, жизнь с нашей честью не считается, иной раз такое делать заставляет… но другой раз лучше помереть, чем переступить через закон, данный богами, верно?
Фарамунд сказал умоляюще:
– Ты же умный, ты же знаешь Лютецию! Давай сделаем так, чтобы ни пылинкой ее не задеть! Я лучше умру, лучше всю кровь отдам по капле, чем даже в мыслях своих дерзновенных хоть малейший урон ей нанесу!
Тревор снова надолго припал к кувшину, две тонкие струйки побежали по широкому подбородку – воздаяние богам, отлепился с явной неохотой, но надо же и дыхание перевести, бухнул, как припечатал:
– Добро! Заручившись твоим согласием, я сегодня же выезжаю обратно. Хотелось бы погостить, поглядеть, что ты заграбастал… умелый из тебя воин, как погляжу, но хочу свою дорогую племянницу в безопасности устроить!
Фарамунд оглянулся, гаркнул одному из слуг:
– Эй, как тебя?.. Беги вниз, пусть выберут двух лучших коней. Одного под седлом, другого – заводным.
Тревор выглядел польщенным, но для приличия пробурчал:
– У меня конь вообще-то добрый. Только покормить да чистой воды с ведерко…
– Может быть, – спросил Фарамунд с беспокойством, – дать в провожатые с десяток воинов?
Тревор оскорбился:
– Я похож на слепца с палочкой?
– Времена неспокойные…
– Где прошли твои люди, – сказал Тревор, – там надолго успокаивается.
Фарамунд не понял, похвала или оскорбление, но в мыслях только Лютеция, как наяву видел ее точеный профиль, чистое одухотворенное лицо.
– Когда вернешься?
Тревор задумался, подвигал морщинами на лбу.
– Как только, – сказал он, – так сразу. Мы с Редьярдом поскачем споро, только бы во владениях ее отца отыскались свободные люди… Нет, лучших он не отдаст, придется набирать из деревень. Тут уж ничего не
