начал открываться для истошного вопля. Грудь поднялась, набрав воздуха…
Рудый ударил ножом, подхватил отяжелевшее тело, мягко опустил на пол. По ту сторону ляды беззвучно падал второй страж. Из дыры поднялся факел, его держала толстая рука в кожаной рукавице. Олег взял факел, подхватил ничего не подозревающего третьего стража, помогая вылезти, а Рудый зашел сбоку и коротко взмахнул ножом.
Они молча смотрели друг на друга. Рудый перемазался кровью, словно забил целое стадо свиней, на мохнатой волчьей шкуре волхва не было ни пятнышка.
Рудый покосился на три трупа, сказал сердито:
– Я простой, как… Асмунд! Заклятиями не бью по голове.
– Не дал бог жабе хвоста, чтобы травы не толочила. Быстро вниз!
Рудый начал торопливо спускаться по шаткой лестнице вслед за пещерником, ворча себе под нос:
– Все быстрее да быстрее! А еще говорят, что быстрота нужна только при ловле блох. Асмунда бы тебе в помощнички!
Они опустились на пятый поверх, верхний, попали в широкую горницу. На двух стенах по светильнику, столы и лавки сдвинуты в кучу. Множество ковров на стенах заглушали звуки. Рудый обеспокоенно подергал шеей: совсем близко топало множество ног, звенело оружие.
– Это нас ищут, – объяснил Олег.
– Спасибо, успокоил! – огрызнулся Рудый. – Я уж боялся, что потеряемся.
– Найдут, найдут, – подтвердил Олег. – Не заблудимся.
Они присели за столами, а через горницу пробежали, гулко бухая тяжелыми сапогами, пятеро тяжело вооруженных воинов. Олег проводил их задумчивым взглядом, спросил неожиданно:
– С тридцати шагов попадешь ножом в яблоко?
– Разве что вырастет с лошадь, – буркнул Рудый. – В темноте?
– При свете факелов.
– С сорока поцелю. Если своим ножом, конечно.
Он выглянул из-за стола, присвистнул, сказал с тяжелым сарказмом:
– Остался пустячок, верно? Проломиться на четвертый поверх, рубя стражу на лестнице налево и направо, перебить тамошних дружинников – всего два десятка откормленных мордоворотов с топорами, пробиться на третий поверх, на второй, всюду выбивая все двери, какие встретим, иначе как отыскать? А затем с двумя женщинами и ребенком пробиваться к выходу из замка, рубя весь встречный народ, будто мы вовсе не пещерники, а бог знает кто… Затем пробиться через толпу во дворе, перебить собак, вышибить ворота в стене, захватить коней и ускакать, отплевываясь от погони… Угадал?
– Я придумаю что-нибудь, – пообещал Олег.
Рудый всплеснул руками в ужасе:
– Как раз этого и боюсь!
Они потихоньку крались вдоль стены, прислушиваясь к топоту, крикам. Однажды мимо пробежала целая толпа, едва не наступив Рудому на пальцы. Он замер, не зная, за что хвататься: за ножи, саблю или за голову.
Сбежав на поверх ниже, они прошли мимо сонных гридней. Несмотря на позднюю ночь, они вовсю грохотали молотками, держа в зубах веером гвозди: ставили деревянную перегородку в длинной, как кишка, палате. На узкой лестнице повстречали идущую снизу женщину, которая держала на подносе целую гору чашек, чаш и два узкогорлых кувшина. Чашки, сложенные высокой стопкой, дребезжали на подносе, двигались. Рудый похолодел, вообразив во всей мощи оглушающий визг, вжался в стену. Баба медленно протопала вверх по ступенькам, больно ткнув под дых толстым локтем. Ее выпученные, как у совы, глаза не отрывались от качающейся стопки чашек.
Рудый проводил ее застывшим взглядом, прошептал:
– Не доживу до утра…
– Не отвлекайся, не отвлекайся! – предостерег Олег. – Таким женщинам полтинник цена. Один теряет – другой находит.
– Святой отец, – воскликнул Рудый шокированно. – Этому в пещере не научишься!
На четвертом поверхе через палату шел молодой красивый русич – в полном доспехе, забрало угрожающе опустил на глаза. За плечами, как под ударами ветра, развевался широкий красный плащ… На высоких сапогах звякали грубые железные шпоры.
– Он с тебя ростом, – сказал Олег вдруг.
– Ну и что? – возразил Рудый подозрительно. – Если ты думаешь то, что я думаю, то не хочу об этом думать вовсе…
– Можешь придумать что-то лучше?
– Могу. Дай время.
– Не могу дать то, чего у нас нет.
Олег быстро догнал русича, игнорируя подозрительные взгляды стражи, спросил вкрадчиво:
– Воевода Красномир?
Русич резко остановился, глаза в прорези блеснули подозрением:
