тому же враги намного сильнее… Словом, пора в путь. Они не успокоятся.
– Но разве сами оборотни не были… – прошептала Умила, широко раскрывая глаза.
– Нет, – покачал головой Олег. – Только слуги. К тому же не самые сильные.
Лицо Асмунда было темным. Если таковы слуги, говорили его глаза, каковы хозяева? Олег начал подниматься. Гульча мгновенно юркнула ему под руку, уперлась в землю стройными ножками. Олег с неловкостью попытался освободиться, но она вцепилась крепко, помогала изо всех сил, покраснела от усилий.
– Не брыкайся! – прошипела сердито сквозь стиснутые зубы. – У меня четверо братьев, я всю жизнь, сколько себя помню, лечила царапины, перевязывала раны! Даже кости вправляла.
Рудый завистливо вздохнул, пошел седлать коней.
Асмунд и Рюрик быстро собрали вещи. Олег, все еще поддерживаемый Гульчей, развязывал тугую повязку, крепкие ногти с наслаждением почесали края вспухшей раны, все еще прикрытой пропитанными засохшей кровью листьями.
Гульча в страхе перехватила руку:
– Не смей!
Олег с неловкостью улыбнулся:
– Не могу, нет мочи… Зудит, чешется!
Он содрал прилипшие листья. Гульча ахнула: на месте глубокой раны был безобразный шрам – багровый, вздутый, с темной корочкой крови. Кожа вокруг рубца отслоилась, висела полупрозрачными лохмотьями.
Глаза Гульчи стали огромными как блюдца.
– Как ты сумел?
Рудый, уже в седле, подъехал, сказал благоговейным шепотом:
– Клянусь, все-таки надо побывать в пещерах… В Новгороде они есть?
– Там глубокие тюрьмы, – напомнил Асмунд злорадно.
– Рана пустяковая, – отмахнулся Олег. – Царапина.
Он почти без усилий запрыгнул в седло. Гульча смотрела остановившимися глазами, ее кулачки были прижаты к груди. Рюрик усаживал на коня Умилу, Игоря взял к себе. Асмунд медленно покачал головой:
– Скажи, что делать, когда рана будет не пустяковая. А то приставим голову не тем концом аль еще что не так…
Олег сказал с неодобрением:
– Тебе надо ехать подальше от Рудого. Этот чубатый испортит кого угодно!
Рудый победно улыбнулся. Олег тронул коня, и маленький отряд отправился в путь. Гульча ехала рядом с Олегом, он все время чувствовал на себе ее вопрошающий взгляд, но молчал – до Новгорода рукой подать, а время истекало.
Они ехали по краю большого озера, когда Олег внезапно остановил коня. Он смотрел на волны неотрывно, лицо его было странным, таким его еще не видели. Рюрик переглянулся с воеводами:
– Святой отец, надо торопиться.
Олег, словно ведомый непонятной силой, медленно слез с коня, припал к земле, поцеловал холодный прибрежный камень. Постоял несколько мгновений, склонив голову, вздохнул и взобрался в седло с непривычной для него медлительностью.
– Что случилось? – спросил Рюрик встревоженно. – Видение?
Асмунд и Рудый подъехали поближе. Олег кивнул, сказал торжественно и печально:
– Здесь навсегда остановят сынов Рудольфа.
Рюрик непонимающе оглянулся на крутые волны по всему озеру:
– В воде?
– Я зрел битву зимой. Сеча будет лютой, лед проломится, много сынов Рудольфа погибнет среди льдин, многим уготован полон. С тех пор надолго перестанут лезть на земли русов. Русское войско поведет юный князь новгородский… твой потомок.
– Сын? – спросил Рюрик жадно. Он оглянулся на ребенка в руках Умилы. – Игорь?
– Через триста лет… Сколько раз скажешь «пра»?
Они отъехали от озера, Асмунд оглядывался:
– Скажи, Вещий… А земли, что миновали… Бодричей, лютичей, дупичей, гнездян…
– Станут немецкими землями, – ответил Олег невесело. – Даже огромные земли пруссов будут захвачены! Пруссия сохранит название, но славян не останется. Все земли, что мы проехали, падут, а народы – сгинут. Заслуга Рюрика и войска русичей в том, что объедините восточное славянство. Сумеете дать отпор.
– Мы?
– Ваши дети сумеют.
Рюрик все оглядывался на озеро, сказал вдруг со злостью:
