– Да ну? – спросил Гонта.
– На такой лук никто не набросит тетиву.
Гонта ответил насмешливо:
– Ты прав. Ни тебе, ни твоим червякам не натянуть.
Он отнес лук в угол, набросил на один конец странную черную тетиву с петлей на конце, упер в щель между плитами пола. Все напряженно смотрели, как он навалился всем телом на верхний конец. Горный Волк кивнул понимающе, когда Гонта к своему весу еще и уперся в выступ наверху – как ни тяжел, но своего веса не хватит.
Наконец лук затрещал и начал сгибаться. Лицо Гонты побагровело, лоб покрылся мелкими бисеринками пота. В мертвой тиши дерево скрипело, противилось, но гнулось. Мрак ощутил, что он, как и все, задержал дыхание, глаза не отрываются от поединка человека с необыкновенным луком.
В последнем усилии Гонта набросил петлю на второй конец. Тетива грозно загудела, как рассерженный шмель. Шулика спросил тихо:
– Что за странная тетива?
– Царица поляниц дала свои волосы, – ответил Гонта, голос его дрогнул, изломался. – Любая тетива рвалась, как гнилая нитка!
Горный Волк был зол, губы его дергались как у припадочного. Закричал бешено, выкатив глаза, огромные, как яблоки:
– Хватит болтать! Ну-ка, сумей еще натянуть тетиву на самом луке!
Мрак подал Гонте тулу с его гигантскими стрелами. Гонта замедленно выбирал, щупал перья в расщепе, они примотаны белой нитью и залиты воском, дело женских рук, а глазами время от времени встречался с глазами Мрака.
Будь готов, читалось в его взгляде. Я стреляю не только далеко, но и быстро. Пока будут следить за полетом стрелы, второй бью, как зайца, Горного Волка, третьей – Додона. Если успею, то и Шулику с его гололобыми артанцами. А ты старайся не попасть под мои стрелы. Схвати, кого сумеешь, подомни на пол, пока мои бронзовоклювые будут сеять смерть…
Подомну, пообещал Мрак взглядом. Не одного – троих, а то и пятерых подомну. Уже давно рассердили. Мы им сейчас устроим кровавый пир на свежем воздухе. И летать поучим, благо башня высокая.
Гонта встал между каменных зубцов. Впереди и внизу улица, крыши домов, дальше виднеется городская стена, за ней вьется дорога, постепенно уходя вдаль, а почти на виднокрае блестит узкая серо-голубая полоска. По той реке и проходит кордон между Куявией и Артанией.
Когда он наложил стрелу на тетиву, Шулика обратился к Додону:
– Ну, тцар? Ты подтверждаешь, что отныне граница будет там, куда упадет стрела?
Додон сглотнул ком в горле. Лицо было землистого цвета, нос заострился, он был похож на живого покойника.
– Да, – прохрипел он, глаза его избегали встречи с глазами Гонты. – Подтверждаю…
Шулика потер руки:
– Прекрасно! А ты, герой… разве не собирался этот тцар предать тебя позорной смерти?
Гонта пробурчал:
– Нет, он позвал меня, чтобы дать пряник.
– То-то, – сказал Шулика еще довольнее. – У тебя нет нужды его любить и защищать, верно? Отомстить – другое дело.
Гонта подул на перо, распушивая, посмотрел вдоль стрелы:
– Ну-ну.
– А то, – продолжал Шулика, – что тебе лучше всего пустить стрелу в другую сторону. Ха-ха!.. Например, во двор. Чтобы граница пролегла прямо через царский дворец. Лучше… ха-ха-ха!.. через спальню царицы и ее дочерей…
Горный Волк заржал как конь, с соседней башни с тревожным карканьем взвились вороны. Артанцы смеялись так, что оружие падало из рук. Мрак встретился глазами с Гонтой, тот сверкнул желтыми глазищами предостерегающе: не сейчас. Когда все будут вести взглядами первую стрелу, тогда и начнем кровавый пир.
Смех начал стихать, Гонта ответил коротко:
– Не пойдет.
Шулика даже отшатнулся:
– Почему?
– Я куяв.
Додон перевел дыхание, слышно было, как стучат его зубы. Шулика раздраженно нахмурился:
– Никогда не понимал этого… этого чувства. У нас, артанцев, кочующих со стадами по необъятной степи, весь мир – родина. Нет рабской привязанности к одному уголку. Как там у вас: всяк кулик свое болото знает?.. Ладно, тогда я тебе дам золотой. Даже два.
Гонта шевельнул плечом, не ответил. Лук держал на вытянутой правой, левой рукой насадил расщепленный торец стрелы на тетиву. Шулика явно ощутил неуместность своего предложения, а Додон выкрикнул жалко:
