на руки.
Под плач челяди его тоже отнесли к колеснице, положили рядом с Медеей. Артанцы встали по обе стороны, разом ударили бронзовыми рукоятями топоров в щиты, крикнули мощно, так, что испуганное эхо заметалось во дворе:
– Слава!.. Слава!.. Слава!
Шулика выпрямился тоже, он как побледнел после известия о смерти любимого сына, так и оставался желтым, как покойник, но сумел ударить в металлический щит, отдавая воинские почести:
– Слава…
На колесницу перепрыгнула с коня Мара, рослая поляница передала ей вожжи. Мара вопросительно смотрела на Шулику. Тот выдавил пересохшим горлом:
– Мы уезжаем… Граница остается прежней.
Из угла двора, где овечилась кучка бояр вокруг забытого всеми тцаря Додона, послышался вздох из дюжины глоток. Мара перевела тоскующий взгляд на Мрака, тот выглядел виноватым – не уберег, не сумел, – кивнула ему и дернула за вожжи:
– Пошли!
Кони сдвинулись осторожно, словно знали, какой бесценный груз везут. Мара дернула сильнее, сказала зло, едва удерживая рыдания:
– Ну, дохлые!.. Пошли!
Кони рванулись к воротам, но Мрак успел увидеть, как ветром сорвало из глаз Мары первые слезы, и понял, почему она так торопится пустить коней вскачь: под стук копыт и колес можно дать волю слезам, никто не увидит.
Артанцы провожали их сочувствующими взглядами, пока те не покинули двор. Когда стук копыт удалился в сторону ворот, они начали садиться на коней. Двое по взмаху руки Шулики сорвались с мест, понеслись вдогонку. Горный Волк оглянулся на Додона, на Мрака, посмотрел на жалкую кучку верных Додону воинов.
На лице его отразилось презрение, но, когда еще раз посмотрел на Мрака, старая ненависть зажглась во взоре.
– Мы уходим… но мы еще встретимся.
– Вряд ли, – сказал Мрак негромко.
– Что?
– Становись в очередь, – ответил Мрак.
Горный Волк оглянулся на кучку бояр с Додоном в середке. Шулике подвели коня, тот взобрался тяжело, руки вздрагивали. Горный Волк кивнул:
– Да, ты умеешь заводить врагов. Похоже, не проживешь и часа, едва выедем за ворота. Но если хочешь, можешь умереть как мужчина.
Мрак ответил негромко:
– Я умру как мужчина. Чего не скажешь о тебе.
Горный Волк повернулся к Шулике:
– Позволь нам сразиться!.. Он согласен. Это не будет нарушением законов Куявии.
Шулика поморщился, голос его был мертвым:
– Только если недолго.
Горный Волк заверил:
– Это мигом!.. Эй, пусть выберет любое оружие. А ты, ежели победишь… ха-ха-ха!.. Додон тебя в задницу поцелует и полтцарства отдаст. А то и поболе, чем полтцарства. Ежели я, то умрешь от моего меча. Я бы и рад потешиться, кости ломать по одной, но сам видишь, как тебе повезло!
– Доставай свой меч, – ответил Мрак. – Если то, что у тебя там висит у седла, это и есть меч.
Артанцы подали коней назад, тесня челядь и селян, прибывших в город на торг. Образовался круг посреди двора. Из-за спин всадников кто-то выкрикнул:
– Не соглашайся, Мрак…
– Это Горный Волк, – добавил второй простолюдин. – Его никто еще не одолевал.
Я даже знаю почему, подумал Мрак невесело. Но потерять честь хуже, чем потерять жизнь.
С него сбили цепи и, пока растирал занемевшие кисти рук, принесли его секиру, круглый щит и зачем-то два дротика. Горный Волк стоял в окружении артанцев, а Шулика что-то ему втолковывал, указывал на Додона. Горный Волк кивал, лицо перекашивалось злобой.
Они сошлись на середине двора. Мрака подбадривали криками, даже артанцы смотрели сочувствующе. Закованный в бронзовые доспехи Горный Волк был свежим и жаждущим крови, а его противник стоял с голой грудью, темные волосы слиплись в крови и так засохли. Все знали, что злодейское убийство гостей далось Додону очень дорого. Один только этот воин, перед тем как упасть от изнеможения, поразил сильнейших богатырей Куявии.
– Давай! – сказал Горный Волк и захохотал. В глазах вспыхнула жажда убийства. – Иди сюда, мясо для моего меча!.. Трава для моей косы смерти!
Он мощно передернул плечами, показывая, как быстр и горяч, захохотал снова. Наружу рвалась звериная мощь, он рычал и ревел от предвкушения лютого боя, пусть даже короткого, пусть даже не
