Любознательный Откин поинтересовался:
— А что с ними стало?
— А ничего, — ответил Черный Принц хладнокровно. — Пришли в их страну две с половиной тысячи конных арабов… и десять миллионов египтян стали арабами! И язык сменили на арабский, и веру, и имена. Но название осталось, осталось… Как в Британии, где от бриттов уже ни камешка, ни имен…
— Даже Великобритании, — сказал Гаврилов саркастически. — Может быть, эта земля, по которой ходим, будет называться не Россией, а даже Великороссией, но будут жить в ней юсовцы, язык будет юсовский, а Бивис и Бэдхед будут учить моих детей. Да я лучше сам все ракеты запущу по этому гнойнику!
Крылов сказал успокаивающе:
— Ребята, вы еще не врубились?.. Процесс, как говорится, пошел. Новый народ с молодой горячей кровью и памятью предков уже на сцене!.. Вот они собрались вокруг нас, ждут от нас откровений — это ж мы начали! Мы не только Русь-матушку подгребем под себя, не только… Вон я прочел сегодня, что в Венгрии образовалось общество скифов. Это те веселые ребята, кто сперва установил у себя зеркало, повесил наши баннеры, всюду бросили наши линки.
Через толпу к ним протолкался Тор, в каждой руке по три кружки пива. Сел, удивился:
— Чего такие грустные?
— Жисть такая. А вот ты чего такой спокойный, как слон?
Тор ответил хладнокровно:
— Заплатил налоги и сплю спокойно. На лавочках, в подвалах, на вокзале…
— Если правительство просит потерпеть один год, — сказал Откин сердито, — это ладно, но если каждый год — это уже налог! А с ним как ни крутись, задница все равно сзади… И всяк чиновник ее хватает!
Тор сказал нетерпеливо:
— Ладно-ладно. Ясно же: если ты не украл, значит — тебя обокрали. Нам надо еще определиться с оружием.
— Что именно? — спросил Крылов.
— Мы, скифы, за свободное владение оружием или нет?
— Владение оружием, — сказал Крылов, — и свободное ношение — это не одно и то же. Владеть оружием разрешается даже косоруким русским. Купи ружжо, зарегистрируй и храни дома в запечатанном стальном сейфе, прикрученном к стене двенадцатью болтами!.. Эт можно. А вот носить пистолет и на улице… Наученные горьким опытом, наши граждане не ждут от свободы ношения оружия ничего хорошего; не стало бы хуже. А от того, что каждому дяде и тете разрешат носить с собой на прогулку шпалер или, того гляди, винт, становится неуютно. Нам и так тошно жить. А тут еще какой-нибудь «маниак», и у него пушка. Увольте. Но все-таки будет хуже или… лучше?
— Ну-ну, — сказал Тор нетерпеливо, — не тяни козла за… хвост.
— Буду тянуть, — ответил Крылов со вздохом. — Хотя бы потому, что вот так «да» или «нет» не ответишь. Власти страшатся пускать оружие в продажу населению своей же страны, опасаются бунта! Наивные. Бунта не будет, так как народ ничего хорошего от бунта не ждет. А заряженный пистолет в кармане вовсе не для того, чтобы стрелять в кремлевских чиновников… Но ужас ситуации в том, что настоящие, серьезные, не шутейные, враги этой самой власти — начиная от бандитских шаек и кончая чеченскими «полевыми командирами» — прекрасно вооружены, да так, что нашим войскам унутренним и унешним и не снилось. То есть вооружены до зубов реальные, настоящие бунтовщики, как раз те самые, которых и в самом деле стоит опасаться.
— Эт точно, — подтвердил Тор. — У моего соседа, он приехал из Дагестана…
— Давайте посмотрим правде в глаза, — продолжал Крылов, не слушая, — Россия — воюющая страна. Причем влипла не в локальный конфликт за тридесять земель, а в серьезную и опасную войну на своей территории. В подобной ситуации расползание оружия по стране просто неизбежно. Остановить этот процесс власть не может — хотя бы в силу уже своей слабости. Вынужденно соседствующие с бунтовщиками обыватели (мирные и не очень) потихоньку начинают вооружаться сами. Тот же Дагестан уже набит оружием под завязку, его хранение и ношение легализовано de facto, а на местном уровне почитай что и de jure («начальство разрешило»). Назад это не повернешь, да и повода никакого нет: рядом Чечня со всеми отсюда вытекающими, входящими и исходящими последствиями. А дальше возникает пренеприятная проблема. Почему, собственно, одному субъекту Федерации позволено то, что не позволено другим? Причем, скажем честно, не самому благополучному и не самому лояльному? Разумеется, первыми такой вопрос зададут ближайшие соседи, которым вид дагестанца с «калашом» за плечами будет не столь уж и успокоителен. И они начнут вооружаться, если уже не начали. И так далее.
Черный Принц возразил:
— Первыми оружием обзаведутся самые нелояльные к власти люди! Преступники, бандиты и сепаратисты и так вооружены до зубов, но есть еще немаленький слой идейных, недовольных, обиженных, да просто беспутных или дрянных людишек, которые не осмелятся устраивать беспорядки, но будут не прочь в них поучаствовать — по принципиальным ли соображениям, по глупости или из хулиганства, неважно.
Крылов кивнул:
— Совершенно верно. А следом за ними к стволам потянутся и мирные обыватели — на сей раз страха живота своего ради. Самое плохое во всем этом правовая и моральная неопределенность. Вместе с расползанием оружия будет распространяться и очередное массовое нарушение российского закона, и без того не слишком уважаемого, очередной «коллективный грех». Другой стороной проблемы будет то, что все это расползающееся оружие невозможно будет проконтролировать и поставить на учет. Его «легальность» будет колебаться от почти стопроцентной (в «горячих точках») до почти нулевой (в Москве и Петербурге), причем никто не будет знать точно, как же именно в каждом конкретном месте обстоит дело. Если какой-то процесс невозможно предотвратить, его надо возглавить. Единственный способ поставить ползучее вооружение под четкий контроль — это, для начала, его легализовать.
Гаврилов напомнил предостерегающе:
— Костя, нам по фигу эти косорылые русские. Ты говоришь все хорошо и правильно, но нас интересуют только мы, самые замечательные. Скифы, а не эти лапотники.
— Хорошо, — согласился Крылов, — закругляюсь. Все мои рассуждения касались только одной стороны дела. То, что насыщение страны оружием уже идет и что бороться с этим нет ни сил, ни возможностей, — это, так сказать, «необходимость». Но есть и другая сторона, моральная. Та, что интересует именно скифов. То есть попросту: хорошо ли иметь при себе оружие? В таком случае необходимо рассмотреть три вопроса: как влияет всеобщая вооруженность на отношения человека с равными ему людьми, с вышестоящими властями, охраняющими порядок, а также с разрушителями этого порядка — то есть с врагами внутренними и внешними.
Начнем со второго. Если мы не предполагаем, что МВД и прочие полицейские силы придется задействовать против массы возмущенных граждан (а это, повторяю, всего лишь навязчивый кошмар нынешних властей, мучимых сознанием своей слабости и, last not least, нечистой совестью), то никакого коренного перелома во взаимоотношениях со власть имущими не произойдет. Разве что, может быть, несколько повысятся профессиональные требования к среднему мильтону, и то вряд ли.
Взаимоотношения граждан с преступниками тоже не сильно изменятся. Никакой самопальный рэмбо с тремя пистолями в разных местах не будет хорош против шайки-лейки, состоящей из преступников-профи. Конечно, те станут поосторожнее, но и только: массовой войны населения с преступностью ожидать не приходится. На самом деле главные изменения произойдут в отношениях граждан друг к другу. Если коротко: средний человек станет сильнее опасаться другого среднего человека. Хорошо ли это? Ответ зависит от убеждений отвечающего. Я говорю — да, хорошо. Ибо в данном конкретном случае страх есть начало уважения.
Денис-из-Леса подавал странные знаки. Крылов не сразу понял, что корчмовец просит говорить громче: ему на плечи уже наваливаются новички, тянутся, стараются не пропустить ни слова из откровений, которые войдут в историю… как вошли, скажем, знаменитые Апрельские тезисы.
— В современной России, — сказал Крылов громче, — люди не то чтобы злы (этого, видит Бог, за нами не водится), но крайне небрежны по отношению к другим людям. Ибо мы привыкли, что другой не
