красивым балетно-военным шагом. Так же красиво сел, но не развалился, не обвис и не расплылся, как обычно расплывается каждый бесхребетный россиянин, а эти свиньи все бесхребетные, он сидел ровный, не напряженный, но и не расслабленный, глаза строго и внимательно смотрят на Крылова.
— Что у вас на этот раз? — поинтересовался Крылов.
— С каждым днем слышим о вас все больше, — ответил Тимоноф. — Россия — странная страна… То конца света ждет, то царство Божье на земле берется строить… для всех, естественно, а теперь вот скифы… Да, размножаетесь, как… как муравьи.
Крылов заметил:
— Вы хотели, сказать, как тараканы.
— Мало ли что каждый из нас хотел бы сказать друг о друге, — ответил Тимоноф спокойно. — Цивилизованные люди умеют корректировать свои слова вовремя.
— Наверное, — предположил Крылов вежливо, — если мы размножаемся так стремительно, то люди в нас что-то находят? Если некое новшество трудно приживается, это означает, что в нем нет необходимости. Но если такая чудовищная… да-да, чудовищная вещь, как скифизация России, принята чуть ли не с восторгом, то…
Тимоноф возразил:
— Это все еще хулиганство!.. У нас есть сведения, как все это ваше скифство начиналось!
Крылов пожал плечами:
— Мало ли какие у вас подмоченные… подмоченные пивом источники. Но как насчет хулиганства, захватившего всю страну? И все слои общества?
— А что? — огрызнулся Тимоноф. — Всем осточертело то, что творится! Вот и…
— Что «вот и…»? Это и есть доказательство, что в этом новшестве уже есть необходимость. А что пошла ломка, так только те могут созидать новое, у кого хватает смелости ломать все без страха и жалости.
— С этим я согласен, — согласился Тимоноф. Он внимательно всматривался в Крылова, словно старался понять, что же такое есть в этой непонятной скифскости. — Но вернемся к нашим баранам. Вы уже знаете про нашу организацию… Или догадываетесь. О ней все знают. Ею пугают слабых интеллигентиков, хотя на самом деле наша организация созидающая, а интеллигентов в ней больше, чем, скажем, в любой парламентской партии… Признаюсь, мы не сразу обратили внимание на вашу организацию. А когда узнали, то сперва сочли, что это что-то вроде кружка «Умелые руки» или секции резьбы по дереву. Даже когда я приходил к вам в первый раз, то просто выполнял поручение своего руководства. Сам, сознаюсь, вас недооценил. Сейчас же поздно что-либо предпринимать…
Крылов полюбопытствовал, ощутив недобрый холодок не столько от слов, сколько от подтекста:
— А что же могли бы предпринять?
Он прямо посмотрел Крылову в лицо. Глаза были холодные, глаза умеющего убивать профессионала.
— Вы приняли участие в борьбе… Ставки слишком велики. Вы понимаете, что вас не остановили в самом начале лишь потому, что просмотрели угрозу. Все просмотрели! Как власти, занятые борьбой за места в правительстве, так и вся оппозиция, включая как парламентскую, так и непарламентскую… Непарламентская, как понимаете, в средствах стесняется меньше.
Холодок сковывал Крылова все больше. Непослушными губами проговорил:
— Вы объяснили все четко. А теперь выкладывайте, с чем пришли. И выметывайтесь.
В короткой паузе, наступившей после его слов, оба услышали щелчок передергиваемого затвора. Звук донесся из-за двери в компьютерную комнату, где остались Тор и Klm. Тимоноф, похоже, не только не испугался, наоборот, на губах заиграла довольная улыбка:
— Ваши ребята начеку… Молодцы! Показывают, что, если я брякну не то слово, мозги вышибут.
— И чему радуетесь? — спросил Крылов уже враждебно, злой, что этот профессионал так легко разгадывает нехитрые действия скифов.
Тимоноф развел руками:
— А тому, что мы похожи. Ведь у вас нет разрешения на этот пистолет? Я отличу по щелчку затвор ружья, на которое выдается разрешение… от щелчков пистолетов. Это у вас «ТТ», могу назвать калибр, скорострельность…
— Не знаю, — ответил Крылов нарочито елейным голосом и прямо посмотрел Тимонофу в глаза, — о чем вы таком говорите. Извините, но у меня мало времени…
Тимоноф покачал головой. Надменность ушла с лица, Крылов видел, как медленно и нехотя проступает горечь, а в глазах появилась усталость.
— Черт бы вас побрал! — вырвалось у него внезапно. — Вы, кучка дилетантов, со своим дурацким… ладно, признаю, со своей гениальной идеей этой скифизации, не просто потеснили, а серьезно обескровили многие движения. Даже боевые отряды пощипали. Не знаете?
Крылов ответил честно:
— Для меня это новость.
— Всего лишь потому, — ответил Тимоноф с некоторым пренебрежением, — что пока что не придаете значения патриотическому воспитанию молодежи. Но, думаю, у вас это упущение временное. Да, от нас к вам ушло с пару сот крепких ребят, на которых мы возлагали надежды. От партии «Женщины нашей России» к вам перебежали несколько самых активных. Там тоже рвут и мечут, уже ходили в Министерство юстиции с требованиями если не запретить, то как-то ограничить вашу деятельность. Даже от движения «Интеллигенция Руси» к вам переметнулись какие-то высоколобые… так говорят, хотя в их партии это тщательно скрывают.
— У вас хорошо поставлена разведка, — заметил Крылов. Сердце его учащенно билось. — Профессионально…
— Да какие теперь профи? — отмахнулся Тимоноф. — Так, шушера… Кстати, вам тоже нужно обратить внимание как на разведку, так и на контрразведку.
Крылов демонстративно посмотрел на часы, поинтересовался:
— И что вы хотите? Конкретно?
Он уже чувствовал, с чем пришел Тимоноф, но этот уполномоченный по связям все не может заставить себя выговорить эти слова, ведь совсем недавно приходил совсем-совсем иначе…
Тимоноф выдохнул, сразу став меньше, уже не пламенный вождь, а немолодой офицер, уставший пробивать стены, когда впереди вырастают все новые и новые. Посмотрел исподлобья, процедил:
— Мы готовы влиться в ваше… движение. На известных условиях, естественно.
— Спасибо, — поблагодарил Крылов. Сердце билось учащенно, ибо тягаться с его организацией мало кто рискнул бы, даже этого уполномоченного по связям, если честно, он попросту боится. — Но у нас не объединение… У нас, вы же сами видите, у нас все открыто… у нас либо скифы… либо… все остальные.
Тимоноф кивнул:
— Да, это мне особенно нравится. Как у иудеев: они люди, остальные — гои. Рабочий скот для евреев. Навоз для их садов и полей. Всякие клятвы еврея перед неевреем не имеют силы, так как нееврей — не человек. К тому же вы своей идеологией в самом зародыше подавляете саму возможность раскола!
Крылов вздохнул:
— К сожалению, люди всегда найдут возможность для раскола.
— Мы будем таких выявлять заранее, — пообещал Тимоноф. — Я предлагаю вам соединиться… ладно-ладно, я предлагаю вам принять нашу организацию в свое движение. Мы могли бы стать ядром вашей ударной мощи. Вам без этого не обойтись.
Он смотрел Крылову в глаза, даже дыхание затаил. Крылов внезапно ощутил, как для него это важно. Некоторое время не сводили глаз один с другого.
— Мне не хотелось бы отпугивать мирных интеллигентных людей от нашего движения, — проговорил Крылов наконец. — Потому мы не можем принять вашу организацию, уж извините. Но мы не будем препятствовать, если ваши люди, оставив вашу организацию, примут участие в нашем движении. Я знаю, что, каких бы собак на вас ни вешали… мол, фашисты, националисты, мракобесы, расисты, — на самом деле у вас собрались люди, что болеют за Россию. А такие люди намного лучше, чем тот скот, что живет только
