– Мир грязен и жесток, – сказал вуйко горячо.
– Мир… Ладно, не стоит о том, каков мир. Уйдя из мира, вы придумали себе оправдание. А ведь вы не нуждаетесь в оправдании! Вы герои, которые всю жизнь, а она была не короткой, дрались за Правду. А теперь вы отдыхаете…
Голос вуйко прогремел, как гром:
– Мы не отдыхаем! Мы живем праведно, живем по-настоящему!.. А весь остальной мир, погрязший в грехе и разврате, утонувший в крови, должен быть уничтожен богами!.. Только мы, единственные избранные, выйдем на очищенную землю, и воцарятся вечный мир и счастье!
В зале нарастал радостный гул. Глаза сверкали фанатичным огнем. Старцы вздымали костлявые руки, потрясали кулаками.
Олег вздохнул, повернулся к двери:
– Ну мы пошли?
Вуйко вперил в него глаза, что налились кровью:
– Куда?
– Очищать землю от мерзостей.
– Вы… ничтожные… ставите себя наравне с богами?
Олег печально развел руками:
– Боги поручили эту землю нам, людям. Можно всю жизнь надеяться, что явятся боги и уберут за нами горы навоза, грязи и мусора, но если будем этого ждать всерьез, то нам и нашим внукам придется жить в этом навозе. И в конце концов либо жрать его, либо захлебнуться в нем.
Вуйко молчал долго. Тишина была мертвой, даже запахи свежей древесины исчезли. Дед Панас подавал калике какие-то знаки. Наконец вуйко поднял голову:
– Ждите в своей комнате. К утру мы решим вашу… участь.
Томас вздрогнул, когда сильная рука выдернула его из сна.
– Что?.. Яра нашлась?
– Какая, к дьяволу, Яра, – сказал грубый голос с досадой. – Вставай, разлежался!
Томас сел, протер кулаками глаза. От бревен струился все тот же свет, здесь день не отличить от ночи, но спать хотелось немилосердно. Калика, одетый и с посохом в руках, смотрел на него сердито и требовательно.
– Куда в тебя столько сна влезает?
– Не больше трех часов за двое суток! – поклялся Томас с чувством.
– Ого, это ж можно лопнуть.
Томас быстро оделся, влез в железо, а калика затянул ремни сзади на его доспехе. Томас нахлобучил шлем, быстрым взглядом отыскал перевязь. Меч стоял в углу, ножны тускло поблескивали. Рукоять горела, просилась в ладонь.
Калика был хмур, лицо побледнело и вытянулось. Он выглядел так, будто не ложился вовсе.
– А нас выпустят? – спросил Томас осторожно.
– Да.
– Ты… уверен?
– Надеюсь.
– Сэр калика, но вчера они говорили, что…
– Мы за ночь о многом переговорили, – оборвал калика. – О смысле жизни, великих ценностях, высоком и вечном, словом, о разном, о чем редко говорят в обыденной жизни. А сейчас мы просто уходим в мирской мир.
– Может быть, надо попрощаться, как-то поблагодарить?
– Не надо, – остановил калика. – Не надо. Я уже попрощался.
В его словах была недоговоренность. Томас насторожился. Похоже, разговор о высоком не был легким. И отпустили без охоты, если никто не вышел проводить. Ведь не каждый день из их благостного мира человек уходит наверх, к солнцу, в мир крови и смерти!
Они вышли в сени, а затем калика просто открыл дверь и шагнул. Впереди было песчаное дно, торчали редкие водяные травинки. Серебристые рыбки метнулись в разные стороны. Томас поспешно набрал в грудь воздуха, ступил следом. Холодная вода обожгла, ноги оторвались от земли. Он ощутил, что медленно взлетает, парит над песчаным дном, где в состоянии рассмотреть мелкую гальку, зарывшихся пескарей, заблудившегося рака…
Затем рука схватила его за голову, потащила. Грудь начала судорожно дергаться, спертый воздух душил изнутри. Томас запоздало понял, что в доспехах не поплаваешь, но калика помнит, тащит, как акула, к поверхности, хотя какие тут акулы, тут и щук, наверное, нет…
Голова Томаса выскочила наверх, он судорожно хватил свежего воздуха, снова скрылся под водой. Руки калики тащили, подталкивали, наконец Томас ощутил под ногами дно. Встал, воды оказалось по плечи.
Калика с шумом вынырнул рядом:
– Ну и конь!.. Что в тебе такое тяжелое, Томас? Ты перегрузился ужином и с тех пор никуда не ходил?
