– Придется оставить коней.
– Коней? Ты с ума сошел!
– Дракон не сам по себе охотился за нами. Я уверен, что за ним следили. Погиб он или нет, но его хозяева уже знают наше направление. Если мы будем ехать дальше по этой тропке, то вскоре напоремся на засаду. Они сумеют выслать отряд навстречу! Единственный наш шанс – оставить коней, свернуть в такую чащу, куда на конях не пробраться, а там, даст Бог, отыщем какую-нибудь лесную деревушку. Деревенский кузнец сумеет сбить эти оковы!
Сама мысль оставить коней ужасала ее до такой степени, что тряслись ноги. Куда можно уйти в дремучем лесу, когда по пятам мчится погоня, а у ее отважного спутника едва душа в теле?
Она продолжала смотреть на него жалобно, однако проехали еще не больше версты, когда Томас решительно соскочил на землю. Он не удержался со скованными руками, упал, но поднялся быстро, ожег негодующим взглядом Яру, что бросилась помочь. Она под его строгим взглядом увела коней подальше от тропки, замела конский след ветками. Томас кивнул, говорить он не мог, губы распухли еще больше, почернели, и Яра послушно свернула за ним в темную и страшную чащу.
Карабкаться приходилось через валежины, лесные завалы, крутые косогоры, возникшие среди леса непонятно почему, а еще Томаса чутье влекло к буреломам, мелким лесным озерам и болотцам, в которые он обязательно влезал, чтобы собаки, на случай если будут собаки, потеряли след.
Яра измучилась, смотрела уже с ненавистью в широкую спину. Он казался нечеловеком: чересчур неутомимо карабкался, двигался, не замедляя шаг ни на мгновение.
– Погоди, – прохрипела она пересохшим ртом, – дай перевести дух…
Он остановился, посмотрел на нее через плечо:
– Ладно… Перевела? Пошли.
И снова зашагал, широкий и сильный, но если бы у нее в глазах было хоть сколько-нибудь силы, она прожгла бы в нем большую дыру.
Глава 10
Лесную весь они обнаружили раньше, чем ожидали. Томас нахмурился – сюда обязательно явится погоня. Могут застать за расклепыванием цепей, тут же оденут новые. А то и оставят старые.
Яра оставила его в кустах дожидаться, сама отправилась в весь. Изнеможение навалилось на Томаса с такой силой, что он едва успел увидеть, как за ее спиной сомкнулись ветви.
Вернувшись, Яра похолодела, не обнаружив рыцаря на прежнем месте. «Тайные, – мелькнула ужаснувшая мысль. – Молниеносные и бесшумные убийцы Тайных, что могут пройти всегда и везде. Они все-таки догнали!»
Она поворошила листья, пошла по примятым опавшим листьям. Левее был густой куст орешника. Яра раздвинула ветви и обнаружила торчащие ноги. В ужасе она вломилась в кусты, бросилась на неподвижное тело рыцаря.
Тот спал. Обезображенное лицо было страшной маской, лопнувшие губы и разбитые места затянуло коркой крови. Потертая вязаная рубаха была в темных коричневых пятнах.
Томас проснулся, ощутив пристальный взгляд. Яра поспешно отвела глаза, в них читалось что-то странное, сказала поспешно:
– Я кое-что принесла.
Она выложила на сломанные ветви ломоть хлеба и жареную курицу. Томас продолжал смотреть вопросительно, и Яра вытащила из мешка молот с короткой ручкой.
– И это купила?
– Весь слишком близко, сам сказал! Я просто украла… меня никто не видел. Не смотри так! Я оставила монету, но засунула ее в щель, чтобы нашли не сразу, а дня через два-три.
Томас положил скованные руки на камешек.
– Давай бей.
Яра замахнулась, обрушила молот на цепь. Томас вскрикнул, подскочил, затанцевал. Глаза рыцаря испепеляли ее на месте.
– Ну ладно, ладно, – сказала она поспешно, – не была я кузнецом, ясно?
«Да и чего орать, – добавила про себя виновато. – Мужчина не должен орать, он должен быть стойким. Мы, женщины, не все же на свете умеем…»
Томас с замученным видом положил руки на камень снова. Глаз его не было видно из-за вздутых кровоподтеков, но ей показалось, что в них не просто проскальзывает беспокойство, а настоящая паника.
– Давай еще, – сказал он дрогнувшим голосом.
– Прости, – буркнула она. – Наверное, съела что-нибудь.
Страшась снова попасть ему по пальцам, она ударила молотом так осторожно, что не убила бы и муху, разве что испугала. Томас фыркнул, она снова вскинула молот, ударила, потом била снова, а на блестящем металле не появлялось и царапины. Усталое тело ныло, просило пощады. Мышцы стонали, а пальцы едва удерживали тяжелый молот.
Томас, наблюдая за ее посеревшим лицом, сказал вдруг:
– Представь себе, что ты бьешь не по безвинному железу, а по моей голове!
Она обрушила удар, звякнуло, цепь распалась. Томас облегченно развел руками, но тут же поспешно положил на камень левую руку с обрывком цепи. На правой остался только широкий железный браслет.
