земля была совсем не такая, как сейчас!
Восставшие из праха не задерживались, сразу шли на запад. Страшно было видеть безмолвное колышущееся море блестящих черепов. Войско Ящера двигалось медленно, но ни один не запнулся, не свернул в сторону, не остановился. Немыслимое войско пугало своим единством больше, чем числом воинов.
-- Этих не пугнешь, -- определил Мрак. -- Не побегут, не отступят... Это ж все одно что сражаться с живыми камнями!
-- Мы бывали под лавинами, -- напомнил Олег. -- Правда, и сами отступали.
Ни один не попытался подняться на вершинку холма. Мрак проворчал ревниво:
-- Гнушаются... Что им трое! Под ними земля стонет.
-- А ты вроде обижен.
-- Я ж говорил, мне драться расхотелось.
-- Ой ли? Ну а я никогда не хотел.
-- И я, -- сказал Таргитай грустно.
-- Идут рушить мир, -- определил Олег горько. -- Сколько же их?
Олег грянулся оземь, почти сразу кожистые крылья уродливой птицы смяли воздух. Он подпрыгнул, забил крыльями чаще. Волна гадкого воздуха ударила в лица, но через мгновение мохнатая тварь была уже высоко в небе.
-- Быстро, -- определил Мрак. -- А как сперва сопли жевал!
-- Олег уже храбрый, -- заступился Таргитай.
-- Сиди и жди, -- велел Мрак.
Не сходя с места, грянулся о каменную землю, поднялся огромным черным волком. Таргитай вздрогнул: оборотень косился на него жутким желтым глазом. Верхняя губа приподнялась, острый клык блестел нехорошо.
Бесшумным прыжком волк оказался сразу за несколько саженей, а затем, ускоряя скачки, скрылся. Таргитай горестно вздохнул, чувствуя себя жалобным и брошенным. Никчема, ни в птаху не может, ни даже, как все люди, в волка.
А когда ему становилось горько, пальцы сами собой потянулись к дудочке.
Крылья вздымали с легкостью, мощно, земля быстро уходила. Странные чувства и хаотичные мысли суматошно метались в тесной голове. Ему приходилось напоминать себе, что он не птица или не только птица, а в первую очередь -- человек. И не просто человек, а волхв, а это лучшие из людей. Правда, так говорят сами волхвы, но ведь говорят не зря! Не потому лучшие, что такие уж замечательные, просто остальной народ тупой либо драчливый, что еще хуже.
Я не просто волхв, напомнил себе, холодея. К несчастью, сильнейший. Не самый мудрый и умелый, а уже -- сильнейший. А кому много дано, от того и ждут многого. А он только и умеет, что крылья растопыривать да горами трясти без надобности. Пока что его мощь приносила только беды...
Внизу по светло-серой земле словно струилась поземка. Лишь изредка зеленели верхушки холмов: отряды скелетов огибали холмы и горы.
Он поймал поток теплого воздуха, накрыл своими кожаными парусами. Его поднимало неслышно, чуть покачивая, сдвигая то к одному, то к другому краю. Держался настороженно, как на скользком бревне, не давая соскользнуть с невидимой опоры.
Успел удивиться, что карабкается наверх без привычного страха высоты. Наверное, потому, что вытеснил более сильный страх: страх не суметь, страх опять мордой об стол. Даже гибель всего белого света не так ужасает, как опозориться на глазах у всех, прилюдно...
Сбоку заволокло белым туманом. Олег забеспокоился, но тучка оказалась крохотной, вскоре осталась внизу. Он поднялся на такую высоту, что редкие облачка казались овцами на далеком лугу. Отсюда он видел землю едва ли не от края и до края, а то, что видел, заставило кожу пойти крупными как от ожога волдырями.
Далеко на севере виднелись крохотные селения. Земля там в крохотных квадратиках, Олег не сразу распознал так называемые поля. Поля -- это распаханная Степь, где мирные люди бросают в землю зерно, терпеливо ждут урожай, собирают, делают хлеб... Поля -- это поляне, оседлые люди, которые не ходят в набеги, свое бы защитить, чужого не надо...
И только в оседлом мире, напомнил себе Олег, может возрастать настоящее волховство. И вообще, мудрость в седле теряется. Для нее нужен мир, неторопливое существование. Мудрость и звериный нрав кочевников несовместимы.
Но сейчас на край возделанных полей надвигается несметная армия. Армия кочевников, копыта их коней снова превратят землю в камень, а следом грозно и неспешно как сама смерть идут скелеты и чудища черного мира!
Он поздно ощутил опасность. Спину ожгло болью, затем сильный удар едва не переломил хребет. Небо и земля поменялись местами, замелькали. Воздух засвистел в ушах. Олег в панике попытался выговорить заклятие, не сразу вспомнил крохотным птичьим умом, что заклятие действуют только в человечьей личине.
Выше мелькнула тень дракона.
С трудом выровнялся, почти сразу сверху ударило еще и еще. Он ушел круто вниз, вывернулся, наконец увидел, что на него сверху бросается крупный молодой грифон. Могучий зверь блистал короткой золотой шерстью, что не скрывала могучее львиное тело. Все четыре лапы были угрожающе выставлены, длинные острые когти блестели, как ножи.
Еще выше летел целый табун грифонов. Они выглядели грозной тучей из золотых скал, блистали, воздух вокруг них искрился.
-- Ящер вас забери, -- проговорил Олег, слыша лишь хриплый клекот. Его трясло от страха, но невозможно избежать схватки. -- Летел бы как все... Или тебе надо перед кем-то покрасоваться?
Грифон снова вышел из полукруга, бросился на огромную птицу.
-- Кто идет за шерстью, -- сказал Олег, -- вернется стриженным...
Он резко ушел в сторону, грифон пронесся рядом. Олег извернулся, используя то, что он птица, а не тяжелый неповоротливый лев с крыльями, упал сверху, хищно ударил клювом.
Он сам удивился, с какой легкостью его когти вонзились в спину зверя. А череп треснул раньше, чем грифон успел повернуть голову.
Олег выдернул когти, тело могучего зверя понеслось вниз. От стаи отделились еще трое, быстро заскользили, словно неслись по ледяной горке, к нему. Олег развернулся, грудью пошел навстречу.
Грифоны внезапно разлетелись в стороны. Ни один не рискнул мстить за погибшего сородича. Олег обескуражено оглянулся. Все трое как камни неслись вниз, поворачивали с трудом. Чересчур тяжелые, если не успеют у земли вывернуться, разобьются, как куски мяса.
Зато наверху крылья захлопали чаще, в стае звери были старше и сообразительнее: поняли мощь невиданной птицы раньше, чем она сама.
Олег поглядел, как целый табун измочаливает крылья о воздух, спеша уйти от него, лютого зверя, как можно дальше, даже троих бросили, догонят так догонят, с трудом перевел дух.
-- Не куну кучка стоим, -- пробормотал сипло. Сердце билось, как овечий хвост, все еще не верил в случившееся.
В памяти была первая встреча с грифоном, когда впервые вышли из Леса. Тогда этот зверь показался могучим и неодолимым. А сейчас разделался, как с простой вороной. И без волшбы.
Понять бы, подумал изумленно, что за личина на мне. Никогда не слыхивал о такой птахе. И в мудрых книгах ни слова. Да и на птаху не больно похожа, скорее на летучую мышь, вернее помесь ящерицы с кожаном.
Хорошо Мраку, подумал завистливо. Все ясно и просто. А тут, совестно признаться, сам себя не знаю. И чем дальше, тем больше не знаю.
Черный волк мчался неслышный и быстрый, как брошенный умелой рукой нож. С вершинки холма открывался страшный вид необозримого пространства, заполненного войском Ящера. Кочевники вырвались на горячих степных конях далеко вперед, впервые не обремененные повозками. От этого их голая мощь выглядела еще страшнее.
Мертвецы шли следом, а за ними тяжело двигались странные и страшные звери. От их вида даже у
