Таргитай ел на удивление вяло. Мрак заподозрил, что дудошник за ночь не раз просыпался, дабы поесть, почесаться и снова поесть.
– Все одно не пойму, – пробурчал он с набитым ртом. – Она ж богиня! А он – дурень.
Олег рассеянно пожал плечами:
– Любовь зла, полюбишь и… Тарха.
– Не знаю, не знаю. От любви дуреют лоси в весенний гон да дурни. Правда, лоси дуреют только весной, а дурни – всегда. Выходит, дурак дурнее лося?
Олег опустил глаза. Мрак говорил с излишним напором. Словно старался отогнать то страшное видение, что предсказал когда-то Боромир, а теперь еще и Дана.
– Как тебе богиня? – спросил он. – Я их представлял другими.
– Какими?
– Ну… другими. Эта яркая, но… сонная. Ей все обрыдло, не видишь? Любая баба из нашего села живее. А эта как трава. Замечает ли, что летят столетия, а не дни? Мы видим, как растет весной молодая травка, а она замечает, разве что как вырастают Леса, рассыпаются в прах, как Река меняет русло, как рассыпаются в песок Горы… Может, живет тут лишь потому, что здесь всегда все одинаково? А зима-лето – что для нас день-ночь.
Олег долго смотрел на журчащий ручеек, стол с объедками исчез, сказал нерешительно:
– Не знаю, хотел ли бы я жить так. С одной стороны – много времени для раздумий о Великой Истине…
– Дитенок у нее славный, – сказал Мрак. – В самом деле, растет не по дням, а по часам. Вот это диво самое великое – от Таргитая такой ребенок!
– Что за диво? И от дураков дети бывают. Это дело, как говорил Боромир, независимое.
– Но ребенок умненький! И хитренький. Тарху таким никогда не стать.
– Почему?
– В деда, видать. Или в прадеда. Да и зачем Таргитаю ум? Вдруг не станет так здорово песни лепить? Их не умом складывают – сердцем. А сердце у него, сам ведаешь, телячье.
Лиска переводила взгляд с одного на другого, оглядывалась на Таргитая. Хвалят или дразнят придурковатого лодыря?
– Ума у него нет вовсе, – заметил Олег сердито.
– Ты прав. Зачем еще один умник? От твоей правильности да праведности бывает тошно. Пусть лучше песнями занимается.
Суровое лицо смягчилось, словно слушал песни Таргитая.
Невры щупали стены, искали выход, когда камни без шума и треска разошлись. В ослепительном солнечном свете появилась Дана. Окинув быстрым взглядом невров и Лиску, спросила:
– Уже?
– Пора, – ответил Мрак степенно. – Благодарствуем за хлеб-соль.
Таргитай раскрыл рот, чтобы поправить глупого Мрака – никакого хлеба и соли не было, но Олег и Лиска оба ткнули его под бока. Дана кивнула:
– Вас вынесут на берег мои слуги, а там рукой подать до Мирового Дерева.
– Что-то не заметили в прошлый раз, – пробормотал Мрак. – Небось не такое уж и высокое?
Дана сказала потвердевшим голосом:
– Это Прадуб, который вершиной сягает до седьмого неба, а корнями свисает в преисподнюю. На самой верхушке в облике сокола сидит Род, бог всех богов. Он все видит и все слышит! Обещаю: это деревцо увидите издали!
Вышли, щурясь от яркого света. Таргитай снял один из луков – оба натерли спину, – протянул один Дане:
– Сыну. В тот день, когда сумеет натянуть.
Дана затаенно улыбнулась, словно знала некую тайну. Олег посматривал на Таргитая, тот спешит избавиться от лишней тяжести, но у мальчишки, который засунул палец в рот и смотрит вытаращенными глазами, в памяти останется могучий великан – истребитель чудовищ и злых магов. Отец явно хотел, но не смог остаться с ним и его матерью, так она расскажет, долг богатыря – освобождать землю от нечисти, оберегать беззащитных, истреблять Зло!
Дана приняла лук, легкая улыбка еще играла на ее губах.
– Такой лук натянуть непросто. Арпик останется со мной еще долго.
Арпо спрятался за ее подол, застенчиво совал палец в рот. Таргитай опустил ладонь на такую же, как у него, желтенькую головку, где в золотых волосах прыгали искры. Ладонь почти покрыла голову ребенка целиком. Мрак скалил зубы: Таргитай похож на отца, как свинья на жаворонка. Среча или Несреча, подшутили над простым и простодушным.
Таргитай обнял Дану, она уткнулась в его широкую грудь, странно маленькая и хрупкая для богини могучей реки. Таргитай нежно приподнял ее подбородок:
– Надо идти.
– Иди, герой. Твою дорогу я не прозреваю… Жаль.
