авианосец с крылатыми ракетами и сотней самолетов с бомбами точного наведения. Не отпустите нашего – разнесем половину вашей страны!.. А как в этих случаях поступает Россия?
– Значит, – ответил я, – моя любовь крепче. Я ее люблю и такую, хроменькую. А вы по принципу: ты – мне, я – тебе.
Он поморщился.
– Софистика… Ладно, допустим, вы такой фанатик, но остальные? Остальные в вашей стране, как и в нашей – простое быдло. Которое любит за что-то определенное. Любовь Ромео, который любил Джульетту неизвестно за что, – не для низших классов наших стран. А вы ведь прагматик, верно?
Я смолчал. Он посмотрел удивленно, в моих глазах прочел нечто, что встревожило.
– Владимир, – сказал он пораженно, – нет, этого не может быть!
– Подождем, – ответил я. – Все станет ясно.
Сбоку раздался холодный ясный голос Лордера, оттуда словно бы повеяло холодом:
– Извините, Владимир… Ждать как раз некогда. Раз уж никто не берется сообщить такую нехорошую новость, то… простите, придется мне.
В помещении повисла тяжелая напряженная тишина. Все отводили взгляды, опускали под ноги. Странно, речь явно о моей жизни, но страха нет, я все еще чувствую, что это они в моих руках, а не я в их цепких пальцах.
– Я слушаю, – произнес я.
Мой голос не дрогнул, хотя я сглотнул слюну, а руки держу на коленях, на виду.
– Сами понимаете, – сказал Лордер, его голос тоже звучал ровно, почти бесстрастно, по-деловому, – что мы не можем позволить себе скандала… ну, если вздумаете внезапно собрать пресс-конференцию и рассказать, как вас похитили… Даже то, что собрались на остров ради вас, уже удар колоссальной силы по нашему имиджу!.. Простите, мне очень неприятно такое произносить… гм… вслух…
– Говорите, – поощрил я. – Я все понимаю, но некоторые вещи должны быть сказаны именно вслух.
– Вы покинете этот корабль, – закончил он, – либо нашим союзником, то есть будете работать вместе с нами, либо… за борт. С камнем или якорем, привязанным к ногам.
На меня никто не смотрел, все упорно искали взглядами утерянные сокровища или те смехотворные моральные ценности, которые сумели уничтожить в маленьких людях Юсы и прочих покоренных стран. Лордер некоторое время выдерживал мой взгляд, но лоб его покрылся испариной, рука полезла в карман, что позволило ему перевести взор на платок.
– Да, – проговорил я, – вы мои реакции просчитали достаточно верно… Вам даже не понадобилось подсовывать мне женщину с идеально выверенными реакциями, как обычно делается.
Из другого конца каюты сказал с достоинством Лакло, он быстрее всех вернул себе привычную манеру общения:
– Владимир, вы нас недооцениваете!
Я смотрел вопрошающе. Соммерг пояснил:
– Здесь на острове – было бы слишком явно. Ее подсунули намного раньше.
– Неужто Кристина?
– Да.
– Ух ты!.. А я уж подумывал, что пашет на ФСБ или ГРУ… Давно трудится на этом поприще?
– Это неважно. Важнее то, что именно ее параметры и реакции были отобраны поисковой системой. Гордитесь, Владимир Юрьевич, для вас отыскивали женщину по всей планете! Это в самом деле ваша половина. Ее отбирали по наиболее привлекательным для вас параметрам. Должен сказать, Владимир Юрьевич, у вас прекрасный вкус. В какие бы глубины вашего подсознания мы ни заглядывали, нигде изврата, перверсий, даже простой грязи. А видели бы вы досье величайших мужей страны… Ладно, мы отвлеклись.
– А зачем это все? – спросил я. – Вы же знаете, для работы инфиста нужно… вдохновение, что ли, хотя ненавижу это вычурное слово. А какой вдохновизм из-под палки?
Соммерг сказал желчно:
– Знаем, увы. Но военное министерство… там такие дубы! Как и у вас, впрочем. Надеются, что удастся заставить. А если нет, то нам дадено задание создать дымовую завесу вокруг вашей персоны, а потом распространить слух, что вы убежали сами.
– Ну, а что, если так и не будет моих новых работ?
Челлестоун цинично улыбнулся.
– Спились, русские все спиваются. Впрочем, это удел многих гениев. Или зажили настолько сыто, что пропал стимул для творческой работы, ведь писатель должен голодать, верно? Что лишний раз подтвердит сразу два тезиса: а) у нас на Западе жизнь намного привлекательнее; б) почему в США все меньше собственных умов, а все выезжаем на эмигрантах да еще успеваем на их детях. Внуки, увы, уже полные ничтожества… Так что операция продумана до мелочей, дорогой Владимир!
Я покачал головой.
– Знаете, я бы должен для виду согласиться, а потом придумать шикарный побег со стрельбой из двух рук, с прыганьем с самолета на вертолет, на крышу поезда и всякими ногами с тройного поворота в челюсть… но мы же взрослые люди?
Они смотрели с ожиданием. У меня создалось странное впечатление, что хотя пленник я, но именно у меня в руках какие-то рычаги.
