– Придется обходить, – произнес Влад с неохотой.
– Что там? – спросил Семен.
– Тетры и субтетры бьются.
– Нельзя проскочить? Ведь мы не тетры, тем более – не суб?
– Нельзя, – ответил Влад коротко.
Головастик без команды развернулся, хотя Кася ощутила недовольство боевого муравья, пошел по большой дуге. Редкие шерстинки на абдомене выпрямились, с кончиков срывались с сухим щелканьем яркие плазменные искры.
Семен хлопнул себя по лбу. Кася перевела взгляд с него на варвара, поняла. Влад беспокоился не за них, двух мягкотелых, люди достаточно отличаются от муравьев, их не тронут… могут не тронуть, к тому же у них отпугивающие скафандры, но боевой дим не утерпит, ввяжется в свару, – он выстоит против десятка тетров или их вассалов, но здесь, судя по запаху, тысячи умелых и разъяренных бойцов!
Деревья раздвинулись, Кася успела бросить взгляд на гигантское поле, ахнула. Не тысячи, а десятки или даже сотни тысяч черных хищных зверей сражаются, как машины, молча, деловито, методично расчленяя друг друга. Над бескрайним полем – другой конец тонул в Тумане – стоит желтое облако кислого запаха. Слышался мирный шорох лопающихся панцирей, ломаемых лап и сяжек.
Дальше деревья теснились, как овцы или формикарум вакка, зеленые листья втыкали в землю острые концы, запах муравьиной кислоты просачивался острыми, как ножи, струйками. Головастик бежал намного медленнее обычного, сяжки забросил на спину, жадно ловя запахи исполинской битвы. Кася отстранялась от гибких антенн, в них было что-то механическое, неживое. Семен всякий раз осторожно касался ровных колец, что соединяли негнущиеся членики в идеальных суставных сумках. На лице химика был восторг, словно он сам додумался до такого великолепного инженерного решения.
Влад оглянулся, хмурая улыбка осветила его застывшее лицо. Головастик помчался быстрее, Хоша привстал, заинтересованно вертел шеей. Влад бросил через плечо:
– Сейчас увидите интересное!
Кася почти ненавидела его способность по молекулам запаха видеть то, что лежало далеко за пределами зрения. Преимущество огромное перед любым ученым из Станции, ибо нигде еще не удавалось сконструировать прибор чувствительнее человеческого носа. Давно создали приборы, в миллионы раз усиливающие зрение, слух, силу, но в определении запахов приборы не могут тягаться даже с нею, Касей, а варвар, выросший среди дикости, полузверь-получеловек, вообще недосягаем…
На широкой поляне, размером с футбольное поле, дрались два огромных зеленых богомола. За каждым стоял целый выводок молодых богомольчиков, нежных, только что перелинявших, с тончайшей шкуркой, через которую виднелись внутренности. Или даже не линявших, а только что вылупившихся из оотеки, что даже удивительно: богомолы лишь откладывают яйца, а потомства не знают: встретят своих едва вылупившихся детей – сожрут немедленно, без колебаний.
– Это ты называешь интересным? – спросила она с сарказмом.
Варвар в затруднении покосился на Семена. Химик даже подался вперед, рассматривал драку с неподдельным интересом, кулаки его сжимались, он судорожно дергал локтями, словно помогал захватывать противника.
– Семен, интересно?
– Еще как! – ответил химик с энтузиазмом. – Во, морды!
– Мне, – сказала Кася твердо, – очень неинтересно!
Влад кивнул, Головастик помчался мимо, лишь развел жвалы, готовый если не вступить в бой, то хотя бы куснуть врага. Кася с отвращением вспомнила еще одного спеца со Станции, тот с горящими глазами рассказывал ей с жаром про особенности схваток богомолов. Мол, побеждает всегда тот, который хоть на микрограмм тяжелее, крупнее. Победитель тут же съедает целиком и полностью, выплевывая лишь шипы и когти. Сбоев не бывает, богомолы почти идеальные машины с постоянно работающим компьютером в голове, причем по единой программе. Но однажды был проведен интереснейший… он так и сказал – интереснейший!.. опыт. В банку запустили двух примерно одинаковых по размерам богомолов. После короткой схватки сильнейший убил и сожрал противника. Тут же в банку запустили еще одного – намного меньше. Этот, завидя амбала в полтора раза крупнее себя, сперва пугливо бегал от гиганта, а когда убедился, что тот его не трогает, осмелел, подобрался ближе, напал, победил сытого противника, тут же сожрал… и подох от обжорства. Этот бионик, Дмитрий Назарук, визжал от удачно поставленного опыта, изящного, как он определил его сам, не замечая, что у бедной Каси желудок поднялся к подбородку.
Она вздрогнула от страшного свистящего шепота:
– Всем застыть!
Головастик и Хоша мгновенно поджали лапы. Дим слился с землей, а буся распластался на лбу ксеркса. Семен и Кася замешкались, химик кое-как прижал девушку к спине дима, не давая ей отбрасывать тень. Кася негодующе зашипела, Семен ответил успокаивающе:
– Тихо-тихо! Хозяин знает, что вакке делать.
– Какой вакке? – зашипела она. – При чем здесь вакка?
– Ш-ш-ш-ш-ш!
Кася лежала неподвижно, глаза были на уровне матового хитина. Совсем близко ползла крохотная мошка, совершенно прозрачная, внутри ее спиралью завивались желтые соки. Поблескивали крылышки, хотя такой крохе можно и без крылышек, воздух для нее плотнее, чем вода для человека в Старом Мире.
Мошка на глазах потемнела, приняла темную пигментацию, а когда переползла на красную часть, чернота с той же скоростью начала уступать россыпи красных точек, из которых состояла вроде бы сплошная краснота панциря.
Кася вздрогнула от злого голоса прямо над ухом:
– Не дышать!
