– Ну как?
– Что?
– Ну, как тебе показалось?..
– Показалось? Да, именно показалось, померещилось. Что-то у меня тягостное чувство какое-то… Вчера еще было смешно и неловко, все-таки мы взрослые люди, а сейчас и вовсе как-то гадко… Зови карету! Надо возвращаться.
Внуков с облегчением перевел дыхание. Похоже, тоже стремился поскорее уйти с этого места. И уже не только потому, что нарушили закон о недопустимости дуэлей. Нечто тягостное повисло в воздухе, словно предчувствие беды.
Через два дня его посетил Внуков. Вид у него был мрачный. Не глядя в глаза, сказал глухим голосом:
– Маратин скончался…
Засядько вздрогнул. Мгновенно вспомнил и странные слова Маратина, и его отчаянный вид, и непонятное поведение.
– Почему?
– Ему стало дурно еще по возвращении, из кареты едва вышел. В спальню его отвели под руки. Ночью он скончался, а труп сразу раздулся, запах пошел очень нехороший. Будто шло гниение. Старуха, что явилась омывать труп, упала в обморок.
Засядько сказал медленно:
– Странные признаки…
– Очень странные, – подтвердил Внуков. Он прямо посмотрел другу в глаза. – Что ты об этом думаешь?
– Ну, боюсь и подумать.
– Я тоже.
– Понятно. De mortuis aut bene, aut nihil…
Внуков повторил задумчиво:
– О мертвых либо хорошо, либо ничего… Ты тоже подумал о его шпаге? Вы ведь поменялись, как гласят условия старинных поединков…
Засядько сказал нехотя:
– Потому и не хочу говорить о таком. Если у него и нет еще своих детей, то есть родители, родня… Я не хочу, чтобына них пало пятно. Свет жесток, вовек за чужой грех не отмоются.
– Молчим?
– Лишь бы его секундант… да доктор не проговорились. Хотя вряд ли. Их могут заподозрить в соучастии. Смолчат! Не ради чести, а ради сохранения своих шкур.
Внуков вздохнул:
– Так сами пороки наши могут приносить благо. Ладно… Но как ты, даже не дрогнул!
– Тогда?
– Тогда что, теперь! Ведь волосок отделял от свершения великой подлости. Недаром же он так переменился в лице. И сказал что-то о Провидении, которое все видит. Или насчет заповеди, я не запомнил от волнения. Мол, не желай другому то, чего не хотел бы себе…
Засядько с силой потер ладонями лицо, положил кулаки на крышку стола:
– Ладно. Это все суета сует. Вернемся к вечному.
– Согласен, – сказал Внуков. – Наливай!
Засядько поморщился, не принимая шутки:
– Я говорю о новом здании Арсенала. Что слышно?
– Проект пока в канцелярии Его Величества государя императора.
Засядько сказал безнадежно:
– Ну, тогда пиши пропало.
– Дело не безнадежно! – сказал Внуков и впервые улыбнулся. – Государь изволил затребовать эти бумаги для личного рассмотрения. И хотя он все больше времени проводит на масонских собраниях и часами молится в их тайных оргиях… хотя я не понимаю, как на оргиях можно молиться?.. но решения принимает все еще быстро… и более-менее верно.
ГЛАВА 39
Александр I утвердил план и смету строительства нового здания Арсенала, а также расходы по перенесению лаборатории в безопасное место. Друзья предлагали Засядько добиться, чтобы место старой лаборатории оставили лично для него, и уже подсчитали, какой доход ему принесет, но генерал составил план по строительству лагеря для своих воспитанников с разведением при нем хорошего сада. «Это полезно для здоровья юнкеров, и вместе с тем лагерь будет близ самого училища», – записал он.
Наконец Арсенал был построен, и все необходимое разместилось там в должном порядке. Александр I, посетив Арсенал, пришел в восторг, императрица Мария Федоровна, как об этом в тот же вечер писали газеты в разделе светской хроники, «с материнской заботливостью входила в разные подробности…
