– Тихо! Иначе пасти тряпками замотаем.
Они умолкли, и тут Засядько услышал тихий плеск воды и скрип уключин. Казаки зашевелились, один исчез в темноте. Зашелестели ветви, в сторонке уводили коней. Наконец приблизились негромкие голоса, шелест травы. Тихий голос велел:
– Тащи языка в челн!
– С ним баба, – отозвался другой голос.
– Да заруби ее к бесовой матери!
Оля замерла, потом голосок ее задрожал:
– Тебе гадалка сказала, что мы будем жить в любви и счастье…
– Верно, – шепнул он.
– И умрем в один день?
Он шепнул ей в самое ухо:
– Но она нагадала восьмеро детей. А у нас только семеро.
В темноте послышался скребущий звук, казак чесал затылок:
– Красивая баба… Грех на душу брать. Если бы мою тещу…
– Ну, тащи обоих. Места хватит.
Засядько ощутил толчок в спину:
– Поднимайся, барин. И ты, красуня.
Их вывели из гая, впереди по воде блестела золотая дорожка ярко горящего узкого серпика луны. Тянуло прохладой. У края воды колыхался длинный челн, еще один неспешно пересекал реку. За веслами виднелись две грузные фигуры.
Оля толкнула плечом мужа, Александр отрицательно покачал головой. Со связанными руками, под ружейными дулами, у них нет шансов уйти. А на берегу еще и на конях пятеро или шестеро.
Придерживая за плечи, его усадили в челн. Оля, дрожа от страха, шептала жалкие слова и все время цеплялась за него, словно черпала из мужа силы. Качнуло, заскрипел песок под днищем, последовал сильный толчок, и чайка пошла резать волны. Казаки опустили весла, развернули чуть, и весла пошли без плеска загребать воду.
Темное звездное небо колыхалось, лунная дорожка раздробилась на сотни блестящих осколков. Засядько поинтересовался:
– Здорово у вас получилось! Это вы сами придумали такой рейд или было задание?
Есаул хмыкнул:
– Конечно, сами. Мы не тупые москали, которым нужно все разжевать и в рот положить. Нам говорят только, что им нужно. А как сделать – сами придумываем.
– А вы знали, что я буду проезжать там?
– Ну, не то чтобы знали, но один человек за тобой, барин, следил давненько.
Засядько насторожился, но сказал тем же безразличным тоном, будто просто поддерживал разговор:
– Ваш казак?
– Не совсем казак, – буркнул есаул. – Но не турок, а наш, православный.
– Гм, – удивился Засядько. – Так не бывает! Не француза же пошлют за мной следить! Либо турок, либо казак, другого быть не может.
Есаул сказал с презрением:
– Много ты понимаешь! Один из советников Ахмед-паши заслал двух или трех на эту сторону, чтобы следить за тобой. Видно, считает тебя важной птахой. Своих людей заслал. Православных, как и он сам.
Засядько услышал, как тихонько ахнула Оля. Она уже поняла, кто этот советник Ахмед-паши. В ужасе продолжала цепляться за него, дрожала, прилипала как банный лист.
Александр вдруг сказал Оле строго:
– Довольно. Перестань.
Она всхлипнула, помотала головой. Он приблизил губы к ее уху, что-то шепнул. Она еще раз всхлипнула, нехотя отстранилась, судорожно вздохнула, как ребенок после долгого плача. Есаул наблюдал с удовлетворением. Генерал умеет держать жену в железном кулаке. Все верно: чем больше жену бьешь, тем борщ вкуснее.
– Если я важная птица, – сказал Засядько медленно, словно раздумывая, – то меня уже ждут на берегу. Там будет сам советник Ахмед-паши?
– Вряд ли, – ответил в темноте есаул. – Кто знал, когда тебя поймают или подстрелят? Это сегодня был удачный день, ты сам полез к нам в руки. Но мы отведем тебя к нему сразу, не беспокойся. У него дом стоит от берега близко.
Казаки подняли весла, чайка еще некоторое время стремительно неслась по волнам. Наконец под днищем скрипнуло, их качнуло, рядом послышался плеск, за борт ухватили дюжие руки, подтащили на берег. Засядько от толчка упал, Оля поддерживала его обеими руками, но молчала.
