Возница, увидев идущего к ним русского офицера, дернул за вожжи, и лошади нехотя сделали несколько шагов навстречу. Засядько чувствовал, как из глубин души поднимаются злость и горечь. Дернуло же его полезть в тот белокаменный дворец! Теперь взвалил на плечи самую странную ношу, какую только мог себе представить. Расскажи Балабухе или Быховскому – не поверят.
Из повозки вылез Грессер, помог выбраться Кэт. Она прижимала к груди завернутую в шаль Олю. От моря несло прохладой. Пронзительно вскрикивали чайки.
Грессер подошел к Александру. Голос барона был хриплым от усилий:
– Мы… мы вынуждены просить о помощи. Замок Трипопулоса, друга князя Волконского, разграблен до основания… Турки вывезли все деньги, драгоценности, утварь… Он разорен и не может нам помочь даже выбраться с этого острова…
Оля нетерпеливо ерзала в руках матери, наконец требовательно протянула руки:
– Хочу к нему!
Кэт шикнула на дочь, повернула ее так, чтобы та не видела Александра, но Оля вывернулась, улыбнулась красивому офицеру:
– Хочу к тебе.
Кэт шикнула громче, шлепнула по оттопыренной попке. Сказала раздраженно:
– Зигмунд, да скажи прямо! Мы умоляем, чтобы нас взяли на борт. Нам без денег не выбраться отсюда. А у нас ни копейки…
Грессер нервно сглотнул, опустил глаза. Засядько видел, каких усилий ему стоит держать свою гордость в узде. В своем имении он был царь и бог, соседи уважали и побаивались, в городе знали и симпатизировали. В любом уголке Херсонщины он мог бы остаться без денег, но к нему отовсюду бы поспешили с раскрытыми кошельками. Но то степи Херсонщины, обычная земля, хотя с теми же родниками с хрустально чистой водой, зелеными рощами, реками, синим безоблачным небом…
– Я не думаю, – сказал он серьезно, – что вам удалось бы сесть на военный корабль российского флага, будь вы не дочерью князя… а вы – не бароном, а даже родней здравствующему императору. Правила строги, но благодаря им мы как раз и бьем турок, у которых… с дисциплиной слабовато. Но здесь постоянно шныряют их фелюги. Любая за небольшую плату отвезет в порт, где стоят большие торговые корабли. Оттуда и отплывете в Россию.
– Прямо в Россию? – спросила Кэт с надеждой.
– Лучше прямо. Думаете, туда ходит мало кораблей? Да теперь уже Россия становится владычицей морей и океанов!
Глаза Кэт вспыхнули надеждой, но тут же погасли. Ее некогда звонкий голос стал тусклым, как засиженное мухами стекло:
– Туда нам не добраться. Они взяли все…
Он только сейчас заметил распухшие мочки ушей, где темнели коричневые комочки крови. Серьги у нее выдрали силой, разрывая плоть!
Сердце забухало чаще, пальцы стиснулись в кулаки так, что костяшки побелели, а кожа заскрипела. С неимоверным усилием заставил взять себя в руки.
– Они не взяли жизнь, – возразил он. – Остальное восстановимо.
– Как? – спросила она с горечью. – У нас нет денег даже на молоко для Оленьки!
Александр отцепил от пояса и швырнул в телегу мешочек с золотыми монетами:
– А если вот так?
Возница ухватил, торопливо развязал веревочку. На колени хлынул поток золотых монет. Супруги Грессер ошеломленно смотрели на золотую струю, что с ласкающим сердце звоном образовала на коленях возницы горку, а оттуда стекала на дно повозки. В ней была новая одежда, карета, хорошие кони, слуги, оплата всех дорожных расходов до ближайшего порта, отдельная каюта на корабле, даже небольшой запас на непредвиденные расходы!
Малышка наконец дотянулась до Александра, обняла его за шею, поцеловала и сказала очень серьезно:
– Я тебя люблю!
– Я тебя тоже, – ответил Александр.
– Ты меня жди!
– Обязательно, – пообещал Засядько. Он вытащил из кармана медальон, надел ей на тонкую детскую шею. – Это тебе.
Кэт потянула дочь, детские руки расцепились. Кэт так и усадила малышку в телегу: ребенок не отрывал глаз от красивого мужественного офицера с темным, как грозовая туча, лицом, при одном имени которого мама всякий раз плачет горько и безутешно.
Возница помог Грессеру собрать золотые монеты, наконец телега повернула по большому кругу. Грессер поклонился:
– Мы… в самом деле бесконечно признательны. Как только вернемся в Россию, я верну все с процентами.
Александр пожал плечами:
– Не стоит.
– Я это обязательно сделаю, – объявил Грессер. Он оживал на глазах. Морщины на сером лице разгладились, он гордо выпрямился. – Для моего состояния это сущая безделица. Укажите только адрес, по
