Афонин, опережая капитана, заорал:
– Эй, на корабле! Заснули все? Эй!
Никто не отзывался. Лодка подошла к самому кораблю, и первое, что пришло Засядько в голову, он осмотрел корпус, все-таки на морях бушуют войны, впрочем, как и на суше, но ни следов от пуль, ни от шрапнели, как и других повреждений, не оказалось. Корабль был новенький, недавно спущенный на воду.
– Перепились все? – предположил Афонин.
– Всяк по себе других мерит, – отозвался один из солдат с издевкой, пытался шуткой снять нервозность.
– Могут и спать, – огрызнулся Афонин, не поворачиваясь. – Знаю таких, кто даже в дозоре… Ваше благородие, что делать? Так не взберешься!
– Поплыли вокруг, – велел Засядько.
Они дважды обошли корабль, стучали веслами в борта, но тот оставался глух и безмолвен. Один из солдат вдруг предложил:
– Тут веревка есть с крюком… Не пригодится?
Он разгреб тряпье на дне лодки, вытащил крюк с тремя загнутыми острыми концами. Засядько подергал веревку, малость подопрела, но – была не была! – закинул крюк наверх, подергал, убедился, что зацепился крепко, дал конец держать Афонину, а сам быстро полез вверх.
Хорошо, не фрегат или каравелла, подумал с облегчением, когда вскоре голова вынырнула над бортом. Если и скинут, до воды падать недолго, пузо не отобьешь…
Палуба выглядела такой же чистой, ухоженной, как и корпус. Ни души, только над головой лениво шевелятся подобранные паруса. Дверь вниз приоткрыта, ему почудился вкусный запах.
Выставив перед собой шпагу, он медленно начал опускаться по ступенькам. Они привели в отделанное дорогими породами дерева помещение, где на стенах были картины, на столе лежала карта и стояла чашка с темным напитком.
Засядько понюхал, запах кофе стал сильнее. Похоже, еще не остыл даже, хотя проверять не решился. Кто знает, что за кофе. Выпьет и тоже станет невидимым. Или вовсе исчезнет!
Он походил по каюте, заглянул в гардероб. Тщательно выглаженная одежда, дорогая обувь, изысканные головные уборы… На полке две шкатулки, богато украшенные серебром. Попробовал открыть, но заперты на ключи, однако в верхнем ящике стола обнаружил целую связку ключей всех размеров.
После ряда неудачных попыток открыл обе. Покрутил головой, даже дыхание перехватило. В одной – горка золотых монет, есть даже старинные, в другой – куча бумаг, документов, расписок, а на самом дне Засядько обнаружил удивительной красоты медальон на золотой цепочке. Чувствовалось, что работал большой мастер-художник, работал долго и тщательно, с любовью. Может быть, даже не на заказ, а для себя, настолько все оформление выглядит необычно и ярко. Даже не в рубинах и бриллиантах дело, хотя медальон ими усыпан, а в той удивительной симметрии и расположении, где чувствовалось, что создатель в него вкладывал свое сердце.
Он услышал далекий тревожный крик. Насторожился, но, когда крик повторился, узнал голос Афонина. С пистолетом в одной и шпагой в другой руке он выбежал наверх.
Сразу заметил, что берег отодвинулся, а снизу из-под борта раздался встревоженный крик:
– Ваше благородие! Лександр Митрич!..
– Что стряслось? – спросил он, наклонившись над бортом.
Солдаты обрадовались так, будто он вынырнул из царства мертвых и спас их тоже. Афонин заверещал:
– Ветер усиливается! Корабль уносит в море. Надо уходить, а то с такими гребцами нам только к русалкам подаваться!
Засядько занес было ногу над бортом, потом спохватился. Корабль уносит, а в море либо потонет, либо… да нет, все-таки утонет под ударами ветра, вряд ли благополучно пересечет огромное море до противоположного берега.
– Погодите!
Он исчез, бегом вернулся в каюту. Кто бы здесь ни путешествовал в роскоши, больше ему не увидеть свой корабль. Разве что на дне морском… А морской царь и без этого судна не последний бедняк.
Торопливо выбрал монеты, схватил медальон и поспешно вернулся. Солдаты вздохнули с облегчением, когда он спрыгнул в лодку. Афонин закричал срывающимся голосом:
– Гребите! Гребите скорее! Теперь уже ради наших шкур!
Весла вспенили воду с такой мощью, что Засядько лишь покрутил головой. Солдаты спешат еще и как можно быстрее отойти от зачарованного корабля, который плавает сам по себе, без команды. А может, команда и есть, но вся из призраков?
Пока добирались до берега, Засядько вкратце рассказал, какой корабль внутри, какие богатства, что на столе и под столом, в гардеробах и сундуках. Солдаты ахали, едва не роняли весла. У всех были белые как мел лица, вытаращенные глаза и раскрытые рты. То-то будет рассказов, подумал Засядько, когда эти простые люди вернутся в свои дремучие села, лесные деревеньки!
Пока доплыли, набили кровавые мозоли. Еще попали в полосу отлива, неумело боролись с волнами, пока выбрались на мелководье. Уже и солдаты выбежали навстречу, помогли тащить лодку, стоя по уши в воде, скрываясь с головами под набегающими волнами.
Они же и вытащили лодку на берег, а гребцы попадали на песок, едва отошли на пару шагов. Засядько пошел к подводе, что держалась в сторонке. Грессер явно оберегал жену и дочь от вида купающихся мужиков.
