придавало ему сходство с жабой.
– Я как раз вспомнил, – начал он, – что это вроде бы сегодня Бетси собирается зайти ко мне, чтобы подоить меня во благо ее проклятой благотворительности.
Он великолепно знал, как я отреагирую на его слова, так как Си Джей всегда знает, что и с какой целью он делает. Он разработал свою собственную систему испытания людей, держа их в состоянии неопределенности. Если бы я не знал его так хорошо, я охотно прикончил бы его в эту минуту.
– Я надеюсь, что и ты придешь, – сказал он. – Мне пригодится любая моральная поддержка. Ох, уж мне эти занудные бабы! Я боюсь их, как огня!
– А как же, – ответил я спокойно. – Мы собираемся прийти вдвоем.
– Это отлично, мой мальчик. И, Бога ради, скажи своей женушке, чтобы она воздержалась от всех этих возвышенных разговоров, пока я не съем обед. Такие вещи фатально действуют на мое пищеварение. Итак, точно в семь?
Мы явились в Ойстер-Бей точно в семь в полном параде, хотя до этого должны были еще заскочить за Полом и Сандрой, машина которых была в ремонте.
Меня очень радовало, что Пол тоже будет на этом обеде.
По странной иронии судьбы Бетси именно в те минуты, когда она больше всего зависела от поддержки отца, становилась удивительно неловкой и скованной, да и на меня чопорная, исполненная великолепия атмосфера этого дома действовала угнетающе. А Пол великолепно умел сочетать в себе легкий цинизм с детской беззаботностью и юмором – все это привлекало меня к нему еще во времена нашей совместной службы на флоте. Он являл собой великолепное противоядие в отношении Си Джей. Этот калифорниец, происходящий из очень старой и богатой семьи, был возможно, единственной особой, позволяющей себе подшучивать над старым Си Джей, который не только сносил такие шутки, но даже любил их. Кроме того, Си Джей питал слабость к Сандре, эффектной и очень красивой жене Пола. Это была симпатия старого знатока и женолюба.
– Скажу тебе, Билл, под большим секретом, – заявил мне Пол, – как старому другу и испытанному товарищу, что Сандра создана не из плоти и крови, а из самого дорогого пластика А кем? Коварной рекламной братией ваших журналов. С какой целью? Чтобы она являла собой самую совершенную и самую очаровательную вешалку для норок и драгоценностей, а также для перевозки всего этого в 'кадиллаке'. Я же, бедный, обычный смертный, должен ей все это доставлять. Пожалей меня, Билл, старина! Право же, следовало бы скорее создать Мехо – Бижу – Авто – Фонд имени Сандры Фаулер!
Этот вечер ничем не отличался от всех других вечеров у Си Джей: слишком много прислуги, слишком много еды, слишком много напитков и ужасно много... Дафны.
Дафна Коллингхем, младшая дочь Си Джей, девушка девятнадцати лет, была самой разболтанной соплячкой, какую мне только доводилось видеть. Разумеется, во всем был виноват Си Джей. Если бы он не обожал ее так слепо и некритично, если бы не вбивал ей постоянно в голову, что любой мужчина должен почитать за честь лечь перед ней ниц, она была бы вполне милой девушкой. Во всяком случае она была очень красива: у нее были огромные голубые глаза и грива рыжих волос. Может быть, она даже была по- своему добра и великодушна, но только 'по-своему', то есть при условии, что это не требовало от нее какого-либо беспокойства.
В тот вечер за обедом она сидела рядом со мной, в силу чего именно я оказался мишенью для ее достаточно нелепых обольстительных трюков. Она всегда старалась очаровать меня, и я великолепно знал, что делает она это главным образом потому, что хочет досадить Бетси. Эта черта ее характера страшно раздражала меня. С первой минуты моего соприкосновения с Коллингхемами Дафна старалась подчеркнуть, что она красавица, а Бетси – скромная серая мышка. Я здорово злился на нее за это, так как даже сейчас Бетси была весьма чувствительна к подобным вещам.
Си Джей в минуты, свободные от ухаживания за Сандрой, мурлыкал, как кот, с немалым удовольствием поглядывая через широкий стол на свою любимицу Дафну. Но и Пол, искушенный политик, все время любезничал с ней, умело выставляя ее в самом выгодном свете. Все это отодвигало Бетси в тень. Временами я старался поднять ее настроение, посылая ей улыбку, на которую она с благодарностью отвечала. Однако я знал, что Бетси чувствует себя несчастной.
До сих пор никто ни словом не обмолвился о Фонде. Только позже, когда мы, мужчины, отдав должное старому портвейну и сигарам, присоединились к дамам в гостиной, Полу удалось блокировать Дафну и усесться с ней в отдаленном уголке, тогда как я расположился на софе рядом с Сандрой, в результате чего Бетси и ее отец оказались в какой-то мере изолированными от остального общества. Но даже и в этих условиях Си Джей старался затруднить ситуацию со всем коварством, на какое был способен. Однако Бетси мобилизовала всю свою отвагу и начала заранее подготовленную речь. Си Джей немедленно прервал ее.
– Дорогая Бетси, – сказал он, – прошу тебя избавить меня от этих возвышенно-занудных тирад... У меня нет никаких иллюзий относительно цели, которую ты перед собой поставила. Да и ты наверняка не думаешь, будто фейерверк твоего красноречия может склонить меня к благоприятному решению.
Си Джей построил свою речь свободно и аргументированно. При этом он усмехался широкими жабьими губами и вертел в пальцах ножку хрустальной рюмки. Он поведал Бетси, что в отношении финансов каждый человек должен рассчитывать только на себя. Он напомнил ей также, что с момента основания Фонда именно он, Си Джей, почти исключительно финансировал его развитие. Бетси, которая заслуженно гордится расцветом своего дела, должна однако понимать, что не может всегда рассчитывать на великодушие отца.
Я слушал эту лекцию с негодованием. Его доводы были не только неприятными, но и абсолютно лживыми. Бетси основала Фонд исключительно на деньги, полученные ею в наследство после смерти матери; она сама занималась его организацией. К отцу она обращалась только за ежегодной дотацией и соответствующей рекламой в каком-нибудь из журналов Коллингхема. Си Джей знал об этом так же хорошо, как и я.
В противоположном углу гостиной Пол, склонившись над Дафной, что-то шепнул ей на ухо. И почти сразу же они оба присоединились к нам. В этот момент Си Джей как раз закончил свою проповедь:
– Итак, дорогая, тщательно взвесив все обстоятельства, я пришел к выводу, что в этом году ты должна доказать, что великолепно сумеешь справиться с этим сама, без чьей-либо помощи!
Лицо Бетси не отражало никаких чувств, однако я в полной мере осознавал, как хитро нанес ей удар Си Джей. Я был так взбешен, что начал что-то говорить в защиту Бетси. В ответ на это Си Джей недовольно наморщил лоб. Во время моего выступления я перехватил отчаянный взгляд Пола и умолк, смущенный и сбитый с толку. Последовала долгая минута гнетущего молчания.
– Па! – воскликнула вдруг Дафна. – Неужели ты в самом деле не хочешь ничего дать бедной Бетси на ее Фонд?
– Нет, котеночек! Пусть справляется сама!
– Ах, но почему, мой старый котище? – Дафна хихикнула и, сев отцу на колени, обвила руками его шею. – В самом деле, – продолжала щебетать она, – я никогда в жизни не слышала ничего более бессмысленного! Бедная старая Бетси! Что она имеет в жизни, кроме этого своего занудного Фонда? А ведь ты знаешь, па, что без твоей помощи все это пойдет прахом и Фонд обанкротится! Как ты можешь быть таким жестоким?
Бросив быстрый взгляд на Бетси, она потянула отца за ухо. Выходка Дафны была продиктована в равной мере желанием похвастаться своей властью над старым миллионером и вполне искренним намерением помочь сестре. Я чувствовал себя глубоко задетым, и чувство это еще более усилилось, когда по выражению лица Си Джей я понял, что он намерен уступить любимой дочери. Его щеки порозовели, губы, казалось, стали еще толще; он захохотал, явно наслаждаясь поведением Дафны.
Не прошло и четверти часа, как он соблаговолил сойти с амвона, с которого провозглашал проповедь о 'стоянии на собственных ногах', и подписал чек, не преминув, однако, добавить: 'Это в последний раз, только чтобы доставить удовольствие моему котеночку'.
Когда он вручал чек Бетси, я заметил в его глазах блеск злобного удовлетворения и еще раз удостоверился, каким великолепным актером является этот человек. Как его велеречивые поучения в адрес Бетси, так и шутливо-отеческое отношение к Дафне, были только игрой, извращенным, затейливым капризом миллионера. Он с самого начала решил дать Бетси этот чек; дело заключалось лишь в том, чтобы
