Она подошла к телефону и позвонила миссис Мэллет. Абсолютно спокойным голосом Бетси очень тактично объяснила ей, что в бумагах Фонда обнаружен некоторый беспорядок, а потому ей хочется убедиться, правильно ли записана в списке сумма, соответствующая фамилии Мэллет. Спустя немного времени она положила трубку и обратилась ко мне:
– Она внесла тысячу. И очень разнервничалась, когда я упомянула о ее фамилии в списке, так как хотела, чтобы этот дар остался анонимным. Большинство самых богатых наших членов предпочитают выступать инкогнито и вносят пожертвования анонимно. Они не хотят огласки: тем самым они избегают этих назойливых писем, в которых Бог знает какие люди просят денег. Ну и, значит, это так выглядит, Билл.
– По крайней мере, один прием мы выяснили. Очень ловко придумано! Полные финансовые отчеты, разумеется, публикуются. Однако Пол имеет своего ревизора. Пусть десять особ заплатили анонимно по тысяче долларов, а в отчете фигурирует лишь одно тысячедолларовое пожертвование. Этого вполне достаточно, чтобы любой из этих десятерых подумал, что это именно он внес эту тысячу. Даже если все эти дамы и господа знакомы друг с другом и знают тебя, Бетси, эта процедура совершенно безопасна, так как все они слишком хорошо воспитаны, чтобы хвастаться друг перед другом, кто из них больше жертвует на благотворительные цели.
Бетси, все еще стоявшая у телефона, со стиснутыми губами слушала мои объяснения.
– Жалкий конец Фонда, – сказала она горько. – Какой унизительный вариант ухода со сцены для этой великой благотворительницы Бетси Коллингхем. Она вовсе не была крупной общественной деятельницей, но всего лишь ширмой для растратчика и мошенника, а к тому же еще и негодяя: сверхтерпимого супруга любовницы ее отца! И что ты намерен делать теперь, Билл?
– Пожалуй, я позвоню Макджайру. Пусть с этой минуты он возьмет все в свои руки. – Мое сердце истекало кровью, когда я смотрел на нее. Я подошел к ней и крепко обнял ее – Бетси, девочка моя! Я не в состоянии выразить, как мне тяжело.
– Не принимай это так близко к сердцу, дорогой. Не знаю, судьба ли это или предназначение, но так бывает: человек делает, что может, борется изо всех сил, но из этого ничего не выходит. – Она постаралась улыбнуться, а потом пальцем дотронулась до моей щеки. – Делай свое дело, Билл! Звони Макджайру.
Я вынул из кармана листок, который дал мне Трэнт, и набрал номер телефона. Потом снова обнял Бетси. Макджайр был еще в своей конторе, и я рассказал ему все. Со злорадным удовлетворением я почувствовал, что он с трудом скрывает волнение, столь не соответствующее его профессии. Это же просто чудесно! Изумительно! Это совершенно меняет положение вещей. Он сейчас же позвонит Трэнту.
– Вы можете раздобыть бухгалтерские книги Фонда? – спросил он затем.
– Да Могу.
– Тогда, пожалуйста, подготовьте их. А что с Фаулером? Вы можете затянуть его в свою квартиру?
– Разумеется.
– Тогда позвоните ему и пригласите к себе. Пусть придет в шесть тридцать. А я уж все улажу, как надлежит. Только чтобы он ничего не заподозрил. Пригласите его на выпивку.
– Ладно.
– Итак, у нас уже кое-что есть! Благодарю вас, мистер Хардинг.
Я положил трубку.
– Может, мне теперь сходить за книгами? – спросила Бетси.
– Пожалуй, да...
– Но сперва позвони Полу: нужно знать наверняка, дома ли он.
Я позвонил. Пол сам поднял трубку. Когда я услышал его веселый, дружелюбный, так хорошо знакомый голос, происходящее вдруг показалось мне нереальным. Я сказал, что хотел бы с ним повидаться, что сейчас я в городе, но вернусь в половине седьмого. Не сможет ли он заглянуть ко мне в это время?
– Конечно! Да, кстати, о вчерашнем дне. Я не перестаю грызть себя за то, что вел себя, как свинья.
За это время столько произошло, что я не сразу сориентировался, что он имеет в виду.
– Вчерашний день?
– Ну, что я так подвел тебя с этим полицейским. Я честно говорю тебе это, Билл. Если хочешь, я пойду к нему и...
– Нет, нет, Пол. Приходи ко мне в половине седьмого.
– Буду согласно приказу.
Бетси без слов вышла из комнаты и через минуту вернулась уже в плаще. Я взглянул на нее и подумал, что, наверное, никогда не смогу с ней сравняться... никогда в жизни. Храбрости в ней больше, чем в бригаде коммандос.
– Я сейчас привезу книги, Билл. На это не потребуется много времени.
Я снова привлек ее к себе.
– Девочка, – сказал я. – Ты в самом деле необыкновенная!
– Необыкновенная? – повторила она. – И тебя это удивляет? Да ведь это очевидная черта всех Коллингхемов. Разве мой отец не необыкновенный? В одиночку построил чудо-империю. Воспитал двух необыкновенных дочерей, содержит самую очаровательную любовницу в Манхэттене, подбросил в мою контору ее супруга. И он...
Я закрыл ее рот поцелуем.
– Перестань, перестань, девочка!
– Как тебе представляется, Билл, он сделал это умышленно? Может быть, он именно потому сунул Пола в Фонд, что знал, к какому концу это должно привести? Чтобы потом посмеяться надо мной! Чтобы снова задеть меня и унизить...
Разумеется, так могло быть. Си Джей, при своей безграничной извращенности, мог сделать это умышленно.
– Я ненавижу его, – сказала она тоном почти деловым. – Это еще одно ослепительное открытие, которое я сделала. Я ненавижу собственного отца.
Выражение глубокого разочарования на ее лице очень расстроило меня. Я пытался утешить себя мыслью, что все то, что она сейчас переживает, послужит ей во благо, даже ликвидация Фонда. Только одну Бетси из всех нас Си Джей не сумел подкупить. Истинное чудо, что она смогла выдерживать так долго его упорное презрение, сохраняя при этом свое чуть ли не маниакальное стремление добиться уважения отца. О да, ей будет значительно легче теперь, когда она научилась его ненавидеть. За такую цену стоило бы потерять не один, а сотню таких фондов! Наконец-то мы оба освободимся от этого ужасного человека.
– Отлично, дорогая! Ненавидь его! А потом забудь о существовании отца и Фонда. Тебе не потребуется ни один, ни другой.
Я хотел еще добавить: 'Потому что ты будешь иметь меня', но вспомнил Анжелику, и нашел в себе достаточно такта, чтобы замолчать. Я не произнесу этих слов, пока не заслужу этого.
Бетси еще немного постояла, испытующе глядя на меня.
– Я всегда желала стать достойной дочерью моего великого отца, – сказала она. – Когда я теперь смотрю на это в перспективе времени, я вижу, что это стремление недорого стоило! Правда?
Я улыбнулся ей, а в душе сказал себе: 'Кажется, все в порядке. С Бетси все будет хорошо'.
– Ну, а теперь, моя девочка, поспеши за этими книгами. Я хотел бы, чтобы ты присутствовала при завершении охоты.
Я проводил ее до выхода, а потом возвратился в гостиную и приготовил себе выпивку. Я чувствовал внутреннюю дрожь, но не столь сильную, чтобы она могла заглушить во мне убежденность, что теперь я обеспечу Бетси покой, и уверенность, что вместе с Макджайром мы одержим победу. Подумал я и о том, что еще сегодня вечером Анжелика будет на свободе. Мне было приятно ощущать в отношении нее спокойные дружеские чувства. Все случившееся было для нее тяжелым испытанием, которое она, однако, выдержала. И меня тоже испытывала судьба... Мы оба одержали победу и теперь можем идти каждый своим путем.
Вскоре появился Макджаир с чемоданом в руке. Он тут же изложил мне свой план: я буду разговаривать с Полом один на один, тогда как он в соседней комнате включит магнитофон. Этот магнитофон и находился в чемодане. Все это мне показалось весьма смахивающим на кино, но Макджайру было виднее, что следует предпринимать в такой ситуации. Он расположился в столовой, смежной с гостиной. Едва он успел
