кавалер.
— В таком случае поухаживайте за дамами. — Хозяйка, успевшая выставить из бара на стол пять рюмок и бутылку «Черного монаха», открыла ящик и достала штопор. — Или вы обиделись?
— Эх, Оленька, — махнул рукой Сергей Салохович, — разве ж можно долго обижаться на таких прелестниц?
Он вогнал штопор в пробку, рванул. Пробка подалась, послышался легкий хлопок.
— А как пахнет! — восхитился «кавалер», наполняя бокалы. — Сразу чувствуется настоящий виноград. Тамара Семеновна, Елена Павловна, прошу к столу.
Приглашенным женщинам было так же «под полтинник», но они молодиться не пытались, а потому обращаться к ним по имени толстяк не рисковал.
— За удачу, девочки, — вздохнула рыжая Ольга. — Похоже, нам наконец-то повезло.
Она резко опрокинула в себя вино, поставила рюмку на подоконник, пересекла комнату, опустила крышку секретера и достала что-то плоское и широкое, завернутое в белую фланельку.
— Вот, — развернула хозяйка ткань. Под ней оказалась треугольная доска, в центре которой, в круглом пазу, лежала круглая же медная пластинка с тремя отверстиями, в которых виднелись латинские буквы и арабские цифры. Углы доски украшались крупными клыками, смотрящими вверх. Ольга еще раз заглянула в секретер, достала три ко-ромыслица с колокольчиками на концах, осторожно опустила на клыки. — Вот. Вы даже не представляете, как трудно было выклянчить ее в музее хотя бы на день. Это итальянская вещь, шестнадцатый век. Говорят, что в ее углы вправлены зубы оборотней, убитых в тот год в лесу под Тулузой, а доску проклял сам Бенторио Медичи, и поэтому у нее есть свой собственный дух- покровитель. Еще не было случая, чтобы умершие не откликнулись на призыв этой доски.
Вино было мгновенно забыто — бутылку и бокалы собравшиеся оставили на подоконнике, сами обступили стол.
— Хитрость в том, — продолжала хозяйка, — что вызывать нужно не самого умершего, а демона Алазара, духа покровителя доски. А потом уже дух разыскивает и приводит того, кто нужен.
— Вы полагаете, — кашлянул толстяк, — Пушкина уместно тащить к себе таким образом, чуть ли не за шиворот. Поэт ведь, э-э-э, может и обидеться?
— В потустороннем мире свои законы, — категорически отрезала рыжая хозяйка. — Зато, когда Александр Сергеевич поможет нам расшифровать последнюю главу «Евгения Онегина», то сомнений в важности использования спиритической науки при изучении творческого наследия умерших авторов не возникнет уже ни у кого. Давайте готовиться, девочки. Доску завтра нужно отдавать, а нам, может быть, кучу стихов записать придется.
Собравшиеся задвигались — кто-то задергивал занавески, кто-то закрывал зеркала, кто-то расставлял по углам комнаты и зажигал свечи. Разумеется, комната панельной пятиэтажки после этого не стала напоминать храмовый алтарь или хотя бы гостиную старинного особняка — но в некотором приближении таинственную обстановку, необходимую для древнего обряда, удалось соблюсти. Наконец хозяйка выключила свет, все уселись за стол.
— Значит, — шепотом начала Ольга, — поначалу диск-указатель трогать не нужно. Первым вызываем демона. Когда он придет, должны закачаться коромысла и зазвенеть колокольчики. Демона отправляем за духом Пушкина, и уже потом беремся за диск. А сейчас пока просто соединяем руки.
Собравшиеся за столом, взяв друг друга за руки, склонили головы, и рыжая хозяйка низким, заунывным голосом завела:
— Призываем тебя, демон Алазар! Призываем тебя, демон Алазар! Явись на наш призыв, ответь на наши вопросы, успокой наши души… Тебя вызываем именами земными и небесными, демон Алазар. Приди к нам, войди в наши сердца, открой свои тайны…
Не удержавшись, Ольга приоткрыла глаза, посмотрела на колокольчики — те ничуть не колыхались.
— Демон Алазар…
Зеленые цифирьки электрических часов над секретером мигнули, меняя показания. Тридцать пять минут, тридцать шесть, тридцать семь.
— Демон Алазар, — уже не без тоски пропела хозяйка, глядя на колокольчики, — если ты здесь, то дай нам знать.
Внезапно все три коромысла древней спиритической доски крутанулись вокруг своей оси с такой скоростью, что колокольчики оборвались и улетели в стороны, диск подскочил, перевернулся и с силой врезался вниз, выбив щепу из любовно выжженной буквы «G».
— Демон Алазар? — растерянно пробормотала женщина, и тут ее тело внезапно выгнуло дугой, она утробно завыла на одной ноте, заметалась, мертвой хваткой вцепившись в руки Сергея Салоховича и Инги Алексеевны. Те тоже выпучили глаза, захрипели, вскочили на ноги, но рук не разжали, продолжая замыкать круг. Остальные женщины, похоже, реагировали спокойнее, но глаза открыли и разжать рук не пытались.
Внезапно все прекратилось. В тот самый миг, когда в далекой Москве Марина Метелкина начала расслабленно оседать на пол, в Иркутске спириты разжали руки и шарахнулись в стороны, испуганно глядя друг на друга.
— Кажется, это в Санкт-Петербурге, — первым прервал молчание толстяк.
— Надо в аэропорт, на самолет, — согласно кивнула Инга Алексеевна, смущенно одергивая свитер. — Только у меня нет таких денег.
— И у меня, — добавила хозяйка.
— У меня на пятерых тоже не хватит. — Сергей Салохович задумчиво почесал в затылке. — Но есть место, где можно их взять. Если милые дамы проследуют за мной, мы быстро решим эту проблему.
Спириты быстро переобулись — верхней одежды никто надевать не стал, — вслед за толстяком вышли на лестницу, спустились вниз, пересекли заставленный автомашинами двор, вошли в парадную пятиэтажки напротив, поднялись на третий этаж. Мужчина позвонил в обитую кожзаменителем дверь, подождал, позвонил еще раз, более настойчиво. Наконец изнутри послышалось мерное пошаркивание:
— Господи, да кто же это там? Два часа ночи на дворе.
— Это я, Моисей Ааронович, — прокашлялся толстяк. — Откройте, пожалуйста.
— Сергей Салохович? — изумились за дверью. — Что же вы в такое время?
— Мне принесли удивительный раритет, Моисей Ааронович. Просят совсем недорого, но, сами понимаете, нужна консультация. Срочная. Вы не беспокойтесь, я хлопоты компенсирую.
— Ну… — Дверь приоткрылась, взлохмаченный старик в махровом халате выглянул наружу через щель. — О, и вы здесь, Оленька? И вы, Инга Алексеевна? Догадываюсь, догадываюсь. Опять что-то зороастрийское из древней Персии?
Он прикрыл дверь, звякнула цепочка.
— Хорошо, входите. Что у вас?
— Вы нас извините за поздний визит, Моисей Ааронович, — смущенно одернула свитер самая молодая из гостей, — нам это очень нужно.
И она с широкого, как заправский футболист, замаха врезала старику голенью между ног. Тот шумно выдохнул, сложился почти пополам. Инга Алексеевна торопливо сняла туфельку и насколько раз ударила острой шпилькой в подставленный затылок. Следом за ней в прихожую начали протискиваться остальные спириты и также принимались бить хозяина ногами или подвернувшимися предметами: толстяк тыкал его зонтиком, рыжеволосая Ольга — стоявшим перед дверью резиновым сапогом. Впрочем, упавший на пол старик не только не дергался под ударами, но даже и не дышал.
— Это там! — Наконец остановился запыхавшийся толстяк. — Он оттуда всегда деньги выносил. Шуршал страницами, потом выходил…
Всей компанией они вломились в ближнюю к прихожей комнату, одну стену которой полностью занимал книжный стеллаж, начали торопливо сбрасывать с полок томики в тяжелых кожаных переплетах, пергаментные рулоны, статуэтки моржовой и слоновой кости. Внезапно в воздухе расцвел фейерверк денежных купюр.
— Здесь! — обрадованно сообщила Ольга, встряхивая томики Толстого и Достоевского — из страниц выскальзывали долларовые и пятидесятитысячные банкноты. — Тут хватит.
