пока нет. Нет! И вернуться домой он не может, потому что некуда. Лютобор прав: некуда возвращаться. Его будущего не существует!
– Хватит кручиниться, боярин Андрей! – позвали гости. – Братчину лучше с нами выпей да песню спой. Не грусти, все, что ни делается – к лучшему!
Как раз в последнем Зверев был очень, очень сильно не уверен.
Новик хорошенько приложился к пиву, запил его кисловатым рейнским вином, придвинул лоток с заливной лосиной. Мысли его кипели, лихорадочно бились в поисках выхода из ловушки, но он ничего не мог придумать.
«Худородные»! И он – худородный. Повлиять ни на что не может. Даже когда рушится мир.
«Лютобор, – вспомнил Андрей. – С волхвом нужно посоветоваться. Может, чего подскажет?»
На улице стоял полдень – однако старик, многие свои обряды проводивший ночью, имел привычку покемарить и днем. Если повезет – можно попробовать войти в его сон.
– Отлучусь ненадолго, – допив кубок, поднялся из-за стола Зверев. – Настал момент такой.
Новик поднялся в свою светелку, снял сапоги, упал на застеленную ковром перину и закрыл глаза. Сосредоточился, избавляясь от волнений, останавливая мысли. Это упражнение они с волхвом делали уже несколько раз, и Зверев был уверен, что у него все получится. Полное расслабление, покой, отсутствие каких-либо движений, ощущений во всем теле. Ничего материального – только душа, невесомость, тишина. Потом – устремление вверх, к воображаемому свету. И когда внутри появляется ощущение тепла, можно тянуться к тому месту, какое тебя интересует.
В пещере колдуна, съежившись, сидела замотанная в платки девица. Лютобор мудрил у очага, размешивая в плошке коричневый бурлящий состав. Колдун не спал. Не повезло. Так, в бодром состоянии, с ним не поговорить.
Ворон громко каркнул, слетел со своего гнезда под потолком, уселся на плечо волхва. Снова каркнул.
– Тут кто-то есть? – Лютобор поднял голову, прищурился. Потом отставил плошку, снял с полки нитку с иглой. Удерживая за хвостик, вывесил перед собой, повторил вопрос: – Тут кто-то есть?
Андрей опустился вниз, толкнул иглу. Она закачалась. Волхв остановил иглу, снова спросил:
– Ты мертвый? Живой? А-а, ну, если живой – значит, это ты, чадо. Давно не появлялся. В отъезде?
Зверев качнул маятник.
– Тогда понятно… Спросить чего хочешь? Ну да, сам мог бы догадаться, зачем таким путем являешься… Снадобье нужно? Нет? Тогда заговор? Опять нет… Знаю, у тебя нет свечей. Наверное, глянуть в зеркало Велеса захотел?
Новик поколебался, потом качнул иглу.
– Ясно… На себя? Нет? Тогда на что же? Дай подумать… О будущем мы не раз говорили. Что, о будущем? Дальнем, близком? Понял, чадо, о близком. О родичах своих? Нет? О Руси, знпчит? Надо же, и правда о Руси. Что же тебя такое интересовать может? О Руси, о близком будущем… Что же тут быть такое может… О бедах русских хочешь узнать? Нет… О людях? Да. О знатных? Да. Уж не о Великом ли князе? Да- а?! – Волхв остановил иглу и спросил еще раз: – Ты хочешь узнать ближнее будущее Великого князя?
Маятник решительно закачался.
– Ну, коли нужда такая есть… – Лютобор убрал магический инструмент. – Вечером гляну и приду, расскажу. Ступай.
Андрей ощутил резкий толчок в грудь – и открыл глаза. Он был в светелке один. Из окна лился яркий свет. На улице все еще продолжался день.
– Надеюсь, это был не сон, – поднялся с постели новик. – Ладно, подождем ночи. А пока пойду, пива попью. Братчина у нас все же. И спится после хмельного крепче.
То, что сон будет вещим, Андрей понял, едва успел сомкнуть глаза. Новик так долго ждал ночи, что сразу понял: он спит. Спит – и подходит по дороге к распутью. На перекрестке трех дорог стоит камень, па камне надписи: «Направо пойдешь… Налево пойдешь… Прямо пойдешь…» После слова «пойдешь…» буквы каждый раз расплывались в серой дымке.
В центре перекрестка сидел мальчишка и кидал в надпись камушки.
– Скажи, отрок, – поинтересовался у него Зверев, – почему конца надписи не видно? Что случится, если туда или сюда пойти?
– Да разве узнаешь то, – взрослым мужским голосом ответил мальчик, – пока до конца не доберешься?
– Как же тогда путь верный выбрать?
– А как на камне написано, так и выбирать. Хоть – налево, хошь – направо. А хошь – и прямо. Токмо гляди, не ошибись. Жизнью платить придется. О том и предупреждение.
– Какое предупреждение?
– Так ведь вот оно. Камень… – Мальчишка вытянул шею, вскочил, отряхнул руки: – Ладно, побегу. А то Лютобор сюда тащится. Опять ругаться будет.
Собеседник растаял в воздухе, а по левой дороге на перекресток вышел старый волхв.
– Здравствуй, Лютобор, – поклонился ему новик. – Ты настоящий али снишься?
– То не важно, – ответил старик, опершись на посох. – Важно, чего сказать хочу. Будущего у князя Великого нынешнего и нет совсем. Скачет уже смертушка его из древнего града Новгорода. Ныне с немногими сокольничими и конюшими отпустят его няньки на охоту близ села Коломенского. Там его убивцы встретят, числом ровно полста душегубов, да муке последней и предадут. Новый же князь, Владимир Старицкий, горевать о том сорок дней станет, прежде чем стол Московский, великокняжеский
