- Это его вы держите в руках?
- Да, его, а что?
- Тогда позвольте мне прочесть.
Билл выглядел очень раздраженным.
- Вы получите его за час до выступления. Такие вещи производят более сильное впечатление, когда они кажутся импровизацией.
- Впечатление импровизации есть результат тщательной подготовки, Билл. Поверьте мне, ведь это моя профессия, и я знаю, о чем говорю.
- У вас вчера на космодроме получилось неплохо без всякой репетиции. В речи ничего нового нет, и я хочу, чтобы вы произнесли ее точно так же, как там.
Чем больше упрямился Корпсмен, тем больше во мне проступали черты характера Бонфорта. Думаю, Клифтон заметил, что я готов вспылить, потому что он сказал:
- О ради бога, Билл! Отдай ты ему текст, в самом деле!
Корпсмен фыркнул и швырнул мне листы. В невесомости они разлетелись по всей каюте. Пенни собрала их, сложила по порядку и передала мне. Я поблагодарил ее и стал читать.
Я просмотрел текст, затратив на это столько же времени, сколько потребовалось бы на произнесение речи. Окончив читать, поднял глаза и оглядел присутствующих.
- Ну как? - спросил Родж.
- Тут примерно пять минут на тему об Усыновлении. Остальное - аргументация в пользу политики партии Экспансионистов. В общем, очень похоже на те речи, которые вы мне давали для прослушивания.
- Да, конечно, - согласился Клифтон. - Усыновление крюк, на который мы повесили все остальное. Как вам известно, мы собираемся в недалеком будущем поставить вопрос о вотуме доверия.
- Это-то я понимаю. Вы не можете упустить шанс и должны забить во все барабаны. Так вот, все хорошо, но...
- Что вы хотите сказать? Вам что-нибудь не нравится?
- Все дело в форме выступления. В нескольких местах требуется кое-что перефразировать. Он просто не мог бы сказать так, как это значится в тексте.
Корпсмен взорвался, произнеся слово, которое никак не следовало бы говорить в присутствии дамы, за что я смерил его ледяным взглядом.
- Послушай-ка, Смизи! - продолжал он. - Кому должно быть лучше известно, как бы сказал или не сказал Бонфорт? Тебе? Или человеку, который пишет все его речи вот уже четыре года?
Я постарался взять себя в руки. В чем-то он был прав.
- Дело в том, - ответил я, - что фраза, которая хорошо выглядит на бумаге, иногда звучит фальшиво в устной речи. Мистер Бонфорт великий оратор, это я давно понял. Он стоит в ряду с Уэбстером[10], Черчилем или Демосфеном - самые высокие мысли он выражает самым простым языком. Вот, посмотрите, тут употребляется слово 'бескомпромиссность', причем, даже дважды. Я, конечно, вполне способен произнести его правильно, у меня вообще слабость к многосложным словам, и я охотно демонстрирую свою эрудицию публично. Но мистер Бонфорт сказал бы 'упрямство' или даже 'ослиное упрямство', 'тупоголовость' или нечто подобное. Причина, по которой он так поступил бы, лежит, разумеется, в том, что подобные выражения отлично передают эмоциональный настрой оратора.
- Вот что! Ты занимайся своим прямым делом - постарайся получше донести смысл речи до слушателей, а я уж как-нибудь позабочусь о словах!
- Вы не понимаете, Билл! Мне дела нет до того, правильна ли речь с политической точки зрения или нет. Но моя работа - верно передать манеру оратора. А я этого сделать не смогу, если в уста изображаемого мной персонажа будут вложены не свойственные ему выражения. Это прозвучало бы так же фальшиво, как если бы коза попробовала заговорить по-гречески. Но если я прочту речь, написанную теми словами, которые свойственны только Бонфорту, она автоматически произведет нужное впечатление. Он ведь великий оратор.
- Слушай, Смизи, тебя нанимали не для того, чтобы ты писал речи. Тебя нанимали...
- Полегче, Билл, - вмешался Дак. - И заодно отвыкни навсегда от всех этих 'Смизи'. Родж, что скажешь? Каково твое мнение?
- Насколько я понимаю, Шеф, речь идет только о нескольких выражениях?
- Да, конечно. И я бы еще предложил изъять личный выпад против мистера Кироги и намек на его спонсоров. Мне кажется, это не в духе мистера Бонфорта.
Клифтон как-то увял:
- Этот абзац я вставил сам. Но вы, вероятно, правы. Он всегда старается думать о людях хорошо. - Он на минуту задумался. - Сделайте изменения, которые сочтете нужными. Потом мы запишем выступление и просмотрим пленку. Всегда ведь можно вырезать то, что покажется неудачным. Можно и вообще отменить выступление 'по техническим причинам'. - Клифтон скупо улыбнулся. - Вот так мы и сделаем, Билл.
- Будь я проклят, если это не самая наглая...
- И все же, именно так мы и поступим, Билл.
Корпсмен пулей вылетел из каюты. Клифтон вздохнул:
- Билл не терпит даже мысли, что кто-то, кроме мистера Бонфорта, будет давать ему указания. Но человек он очень дельный. Гмм... Шеф, как скоро вы будете готовы для записи? Наше время - шестнадцать ноль-ноль.
- Не знаю. Но к этому времени я буду готов.
Пенни проводила меня до кабинета. Когда она прикрыла дверь, я сказал:
- В ближайший час или около того вы мне не будете нужны, Пенни, девочка. А пока попросите, пожалуйста, у доктора еще несколько таблеток, они могут потребоваться.
- Хорошо, сэр. - Она поплыла спиной к двери. - Шеф!
- Что, Пенни?
- Я только хочу сказать, не верьте, что Билл действительно писал все его речи.
- А я и не поверил. Я же слышал его речи... И прочел этот... текст.
- О, конечно, Билл частенько готовил нечто вроде черновика. То же самое делал и Родж. Даже мне приходилось этим заниматься. Он... он использовал любые идеи, откуда бы они ни шли, если считал их заслуживающими внимания. Но когда он говорил речь, она была его собственной - от первого слова и до последнего.
- Я уверен в этом. Хотелось бы, однако, чтобы он подготовил и эту - заранее.
- Все будет отлично, если вы захотите.
Так я и сделал. Я начал с того, что стал заменять синонимы, вставляя грубоватые гортанные германизмы на место выспренних утробных латинизмов, на произношении которых можно вывихнуть челюсть. Потом я вошел в раж, побагровел и порвал текст на кусочки.
Актеру ведь часто хочется повозиться с текстом своей роли, только шансов ему почти никогда не выпадает.
Я никого не допустил к прослушиванию своей речи, кроме Пенни, и потребовал от Дака устроить так, чтобы ее нельзя было услышать где-нибудь в другой части корабля, хотя и подозреваю, что он все же обвел меня вокруг пальца и подслушал. Пенни расплакалась уже после трех первых минут, а к тому времени, когда я кончил (речь длилась двадцать восемь с половиной минут - ровно столько, сколько мне выделили), она была на грани обморока. Я, конечно, не позволил себе вольничать со славной экспансионистской доктриной, провозглашенной ее официальным пророком - Джоном Джозефом Бонфортом. Я просто заново воссоздал и речь, и манеру, в которой она произносилась, используя для этого отдельные абзацы из других его речей.
И вот ведь какая странная штука - произнося ее, я верил каждому сказанному в ней слову.
Но какая же это была роскошная речь, друзья мои!
Потом мы все вместе прослушали эту запись, сопровождаемую моим изображением в натуральную величину. Среди нас был и Джимми Вашингтон, что заставило Билла Корпсмена держаться в рамках приличий. Когда все кончилось, я спросил:
- Что скажете, Родж? Надо ли что-то вырезать?
